Он выглянул в окно на площадь Карлаплан. Окна эркера выходили прямо на фонтан. С бокалом в руках фон Барн разглядывал толпу прохожих. Зимой там было мрачно и пусто, но летом скамейки заполнялись людьми, а дети играли и ели мороженое, греясь на солнышке. На лестнице послышались шаги. Перси напряг слух. Это Пюттан возвращается? Наверное, она ходила за покупками. Интересно, банк еще не заблокировал ее карту? От унижения граф весь сжался. Все-таки общество устроено неправильно. Как оно может требовать от него уплаты налогов? Да еще в таких размерах? Что это за коммунизм? Фон Барн сжал бокал в руке. Мэри и Чарльз умерли бы со смеху, узнай они о его проблемах. Они по-прежнему трезвонили направо и налево, что брат выгнал их из родительского дома и лишил причитавшегося им по праву.
Внезапно мысли Перси обратились к Валё. Если бы он тогда не попал на этот остров, то ничего из того, о чем он запретил себе думать, не случилось бы. Вначале он был рад смене школы. Атмосфера в Лундсберге стала невыносимой с тех пор, как его обвинили в том, что он стоял и смотрел, как худшие ученики школы заставляли своего одноклассника — мальчика для битья — выпить слабительного перед церемонией окончания учебного года. Летний белый костюм бедняги в итоге стал коричневым. После этого происшествия старшего фон Барна вызвали к руководителю школы для разговора. Чтобы избежать скандала, ректор не стал наказывать Перси, но попросил родителей подыскать ему другое учебное заведение. Отец пришел в ярость. Ведь его сын ничего не делал, только смотрел, разве же это преступление? Однако ректор не отступал, и в конце концов, после наведения справок в нужных кругах, было принято решение устроить провинившегося подростка в интернат Руне Эльвандера на Валё. Отец вообще-то хотел отправить Перси учиться за границу, но мать была против этого и впервые в жизни настояла на своем. И Перси пришлось отправиться в лапы к Руне, о чем ему так неприятно было вспоминать…
Фон Барн отпил еще глоток. Стыд можно смыть дорогим виски — этому его научила жизнь. Он оглядел квартиру, которую обставила Пюттан. Весь этот скандинавский минимализм с преобладанием белого был не в его вкусе, но пока супруга не притрагивалась к комнатам в усадьбе, его это устраивало. С квартирой пусть делает что хочет. Усадьба же должна остаться такой же, как при его дедах и прадедах. Это вопрос чести.
Неприятное ощущение под ложечкой заставило Перси пройти в спальню. Пюттан уже должна была быть дома. Они были приглашены на вечеринку с коктейлями, и обычно в это время она начинала одеваться и прихорашиваться. В спальне все было как обычно, но чувство тревоги не уходило. Поставив стакан на стол, фон Барн подошел к шкафу супруги и открыл дверцу. Только несколько вешалок покачивались внутри от сквозняка. Шкаф был пуст.
«Сложно поверить, что тут стреляли», — подумал Патрик, причаливая к пристани. На острове было поразительно тихо и спокойно. Не успел он привязать лодку, как Эрика уже спрыгнула на берег и бросилась к дому. Муж помчался вслед за ней, а за ними, задыхаясь, семенил Йоста. Но догнать супругу Хедстрём не сумел, и когда он подбежал к дому, она уже обнимала Анну. Мортен с Эббой сидели на диване, а рядом стояли Мелльберг и, к удивлению Патрика, Паула. Он понятия не имел, как она тут оказалась, но, по крайней мере, с ней можно было рассчитывать на толковый рапорт.
— Все в порядке? — спросил он.
— Да, только все потрясены произошедшим, особенно Эбба. Кто-то стрелял в окно, когда она была одна в кухне. Но мы не заметили никаких признаков присутствия нападавшего. Наверное, он убежал, — стала рассказывать Паула.
— Турбьёрну звонили?
— Да, они в пути, но Мелльберг уже начал сбор улик, если можно так выразиться.
— Я нашел пули! — гордо продемонстрировал пакет Бертиль. — Они неглубоко засели, и их легко было вытащить из стены. Стреляли явно издалека.
Патрик пришел в ярость, но понимал, что устраивать сцену бесполезно. Сжав руки в кулаки в карманах, он сделал глубокий вдох. Рано или поздно ему придется серьезно поговорить с шефом и напомнить ему правила поведения на месте преступления. А пока он повернулся к Анне, которая пыталась высвободиться из объятий сестры:
