— Ну да, дел у них других нет… Вот у меня племяш машину угнал, девчонок покатать. Домой возвращался под утро, пьяный, без единого документа. Остановили его…
— И что? — полюбопытствовал кто-то.
— Откупился!
— И почем нынче пьяному и без документов? — поинтересовался лейтенант.
— Три твоих зарплаты. А ты говоришь, ямы!..
— Эх, — мечтательно произнес Железяка. — Ребята, дайте закурить кто-нибудь, — и прикурив, продолжил. — Вот кого я бы потряс, так это наших гаишников. Это же настоящая мафия! Жаль, не про нашу честь работенка…
— Тут бы тебе многие компанию составили…
Постепенно приблизились к поселку. Появились какие-то заборы, сараи. Дорога стала вовсе невозможной. В глубоких колеях, которые по временам множились, как протоки реки, блестела в лунном свете темная вода. Кто-то подскользнулся и, шепотом матерясь шумно завалился в кусты.
— Тихо! — шепотом прокричал лейтенант и приостановился.
— Значит так, — тихим голосом, который разносится хуже, чем шепот, начал Железяка инструктаж. — По оперативным данным, он должен быть один, но вооружен. Стрелять на поражение запрещаю, если что, цельтесь в ноги. Хотя лучше бы без стрельбы… Все понятно, или вопросы есть?
Вопросов не было.
— Тогда пошли.
Они подошли к какому-то кривому забору и бесшумно перелезли его. Во дворе, среди неряшливых, полуразвалившихся хозяйственных построек, сиял при луне новенький «Мерседес-600». Лейтенант удовлетворенно кивнул.
В двухэтажном, на вид нежилом доме светилось только подвальное окно. Пока милиционеры окружали дом, один из них осторожно заглянул внутрь и замер.
— Ты что? — одними губами спросил у него подошедший сзади Железяка.
— Вот это кино, лейтенант!.. — восхищенно прошептал оперативник и кивнул головой в сторону окна.
Посмотреть, действительно, стоило.
Блатной, видимо, страдал манией величия, поскольку на постели, кроме него, копошились целых три потаскушки. Молоденькие, стройные, по последней моде с мелкими остренькими грудками, они пытались создать хоть сколько-нибудь подходящую случаю композицию, но получалось у них плохо.
Блатной, видимо, к изыскам не привык, а потому норовил поймать одну из них и примитивно трахнуть, две же другие оказывались не у дел и, наконец, махнув рукой на товарку с клиентом, увлеклись друг другом, что получилось у них довольно естественно.
Желязяка многого насмотрелся в жизни, но сейчас помимо воли увлекся, с удовольствием наблюдая, как одна из девушек целует другой грудь, отчего та закидывает назад голову с закрытыми глазами и вскидывает худенькие руки…
Тут за углом один из оперов наступил ногой на ведро, которое покатилось куда-то с веселым звонким лязгом. Залаяли собаки.
Блатной подскочил, как на пружинах. Казалось бы, валялся в постели, а глядишь ты: в руке у него уже был наган.
— Брось пушку и лицом к стене! — прокричал в окно Железяка, без особой надежды на успех. И действительно, блатной сразу выстрелил на голос и метнулся в глубь дома.
Оконное стекло разлетелось от выстрела, но лейтенанта не задело.
Оперативники окружили дом, трое вломились в дверь. На некоторое время установилась тишина, потом бухнул опять выстрел из нагана, вслед за ним — два из «Макарова».
— Живым его, суку, брать, — крикнул лейтенант и отошел чуть подальше от дома, пытаясь определить, куда блатной будет бежать дальше.
Блатной тем временем, стараясь не шуметь, пробирался на крышу. На чердаке было тихо, и ему уже показалось, что пронесло. Он подошел к слуховому окошку и, выставив вперед руку с оружием, начал вылезать.
В тот неудобный момент, когда он наполовину был на крыше, а наполовину еще на чердаке, сверху на него сел оперативник и умело вывернул руку с пистолетом.
— Приехали, браток, — сопя произнес он и стал совать наган за пазуху, а другой рукой попытался достать наручники.
Блатной улучил момент и, натужно застонав, выгнул спину, так что оперативник свалился с него вбок и, потеряв равновесие, покатился к краю крыши.
Блатной проворно выскочил наружу и побежал по коньку, громко топая по жести босыми пятками.
— Вон он! — закричал кто-то снизу. — Стой, стрелять буду!
— Не стрелять! — командным голосом закричал блатной. — Брать живым!
