Не торопясь, он подошел к нужному дому. Хорош он был тем, что средний подъезд соотносился с черным ходом, который вел одним коридором во двор, а другим — к клетушке дворников, которая тоже имела дверь, выходящую на соседнюю улицу.
Три выхода делали место незаменимым при необходимости встречи с кем-то, кто не хотел светиться.
Адрес этот Железяка держал в тайне даже от коллег. Не оттого, что всем не доверял, а просто — на всякий случай.
Он поднялся на площадку между третьим и четвертым этажами и стал ждать.
Не прошло и пяти минут, как со стороны черного хада раздались торопливые шаги и кто-то, презрев лифт, начал подниматься по лестнице.
На площадке было темно, свет попадал только сквозь веками немытое окно, да и тот был тускл.
Поэтому Железяка получше раскурил сигарету и сунул ее в выщерблинку между кирпичами — на уровне рта. А сам отошел в тень от мусоропроводной трубы и вынул пистолет.
Предосторожности оказались лишними: пришел тот, кого Железяка и ждал— Костик.
Костик в темноте направился к тлеющей сигарете:
— Ты что ли, металлист? — чуть запыхавшись спросил он.
— Ага, — из своего закутка ответил Железяка, пряча пистолет.
От неожиданности и страха Костик даже присел: — Господи, — наконец выдавил он. — Ну и шутки у тебя! С такими в цирке выступать, а не ментом трубить. Напугал до смерти…
— Ладно, — Железяка вынул сигарету и вновь отправил ее себе в рот. — Давай быстрей, а то меня хлопцы заждались.
— Значит так, — Костик перевел дыхание. — Ничего не знаю, но только сегодня трех прошмандовок в Котельный поселок велели отвезти. Второй дом от трассы слева. Я слышал, как Серега записывал, ему по телефону диктовали.
— Молодец, Костик, — похвалил Железяка. — А чего ж не спросил, кому лялек гонят?
— Это чтоб ты их в ночь всех повязал, а наутро чтоб Серега вспомнил, какой я любопытный? Знаешь, что от этого с шеей бывает?
— Ну, — легко согласился Железяка. — Может ты и прав. Только как я узнаю, сколько их там? И будет ли мой?
— Сколько их не знаю, но твой точно есть. Он и звонил. Ты сам-то меня не сдашь?
— А ты не суетись, не лезь никуда. Курьерствуй покуда. Глядишь, до старости доживешь.
— До понедельника бы дожить… Ладно, я пошел.
— Пойдем, я тебя хорошо выведу.
Они спустились вниз, свернули к каморке дворников, которую Железяка отомкнул своим ключом. Там, в темноте, он повозился немного с входной дверью и выпустил Костика в темный переулок. Тот ушмыгнул в темноту не прощаясь, а Железяка вновь все запер, вернулся в парадный подъезд и вышел там, где входил.
Все было тихо и спокойно.
Он еще попетлял по городу, но никто за ним не шел и он направился к отделению.
* * *
Ник спал плохо. Внутри него бунтовали пельмени с водкой — пища, от которой он отвык. Мерещились кошмары: то какие-то деревья склонялись к нему с вопросами, то из телевизора монстры лезли, то Деб выступала в роли жены Сергея, что было особенно страшно.
Ник проснулся, среди ночи. В номере было тихо. Мучила жажда.
«Больше ни капли, — решил Ник. — Время пошло, и теперь все серьезно. Решение принято, ход сделан. Теперь только вперед и без баловства».
Эта мысль внезапно успокоила его. Как-то так получилось, что оттого, что решение принято и он уже выбрал свой маршрут, Деб стала ближе, яснее, ощутимее. Он знал, что она его ждет. Знал также, что и сам ждет встречи с ней.
И вернется — обязательно вернется, — не с расколотой на части психикой, а таким, каким она хотела бы его видеть.
— Ну, спать, красноармеец, — сказал он себе вслух. — Завтра тяжелый день.
И наконец спокойно уснул.
* * *
Машину Железяка приказал остановить в перелеске, с полкилометра не доезжая до пригородного поселка.
— Чего далеко-то так? — забурчал один из заспанных милиционеров.
— Ничего, прогуляемся, — примирительно ответил лейтенант, с удовольствием вдыхая свежий ночной воздух. — Заодно проснетесь.
Пошли к поселку. Кто-то попытался зажечь фонарик, но лейтенант одернул:
— Совсем с ума посходили? Лунища во все небо, а они фонариками блестят!
— Так ямы…
— Это ты в ГАИ сообщи, что ямы. За дорогами они должны следить.
Милиционеры засмеялись этому сообщению, как шутке:
