Во введении к «Психологии и алхимии» Юнг пишет:
«Исключительно религиозная проекция может лишить душу ее ценности, так что из-за полного истощения она станет неспособной к дальнейшему развитию и впадет в бессознательное состояние. В то же время она вводит жертву в заблуждение, будто причина всех несчастий лежит вовне, и люди более не останавливаются, чтобы спросить себя, а где же их собственные деяния. Душа кажется столь незначительной, что рассматривается способной ко злу едва ли не меньше, чем к добру. Но если душа более не играет никакой роли, религиозная жизнь сводится к видимости и формализму. Какова бы ни была картина отношений между Богом и душой, истинно одно: душа не может быть никаким „Только“. Напротив, она имеет достоинство сущности, одаренной сознательным отношением к Божественности»[14].
Говоря о важности души, Юнг при этом, естественно, использует слово «душа» в его христианском смысле и не делает различия между эго-сознанием и бессознательным; то, о чем он говорит, это, естественно, та душа, которую мы бы назвали объективной психе, более глубокие слои бессознательного. Юнг затем подходит к еще одной проблеме, той проблеме, которую христианство отказалось решать на определенном этапе своего развития (как это частично есть и до сих пор): любая внутренняя личная жизнь и любая попытка полагаться на свои личные внутренние психологические знания, на все, что объективная душа может сказать человеку. Людей учили, что они должны верить только тому, что утверждает церковь, как будто церковь выражает истину души. Такое распространение продолжается в виде проекции. Другой вопрос, с которым Юнг имеет дело во введении и о котором я хочу вам только напомнить, это проблема зла.
«Христианство сделало антиномию добра и зла мировой проблемой и, оформив конфликт догматически, возвело ее в абсолютный принцип. Из-за этого еще не решенного конфликта христианин расценивается как поборник добра, соучастник мировой драмы. Понятое в его глубочайшем смысле бытие последователя Христа влечет страдания, которые непереносимы для большинства людей. Следовательно, примеру Христа в действительности можно либо следовать с оговоркой, либо нельзя совсем, и пасторская практика церкви даже считает себя обязанной „облегчить бремя Христа“»[15].
Иными словами, практически никто не может действительно жить в соответствии с этическими требованиями христианства в практической жизни. И именно благодаря этому можно сказать, что христианство — это чисто патриархальная религия.
Юнг затем переходит к тому, что Троица основана на символике мужского числа три, в то время как алхимия стремится сохранять четверичную точку зрения на Божество, а четыре — женское число. Он завершает этот отрывок так:
«Следовательно, Троица определенно мужское божество, в результате чего андрогинность Христа и особое положение и почтение, оказываемое Божьей матери, не имеют реального эквивалента. С этим заявлением, которое может поразить читателя как эксцентрическое, мы приходим к одной из центральных аксиом алхимии, высказанной Марией Пророчицей: „Одно становится двумя, а два — тремя, и [благодаря] третьему одно — четвертое“. Как читатель уже видел по названию, эта книга посвящена психологическому значению алхимии и, таким образом, проблеме, которая с незначительными исключениями вызывает далеко ведущий научный поиск. Еще недавно науку интересовала лишь роль, которую алхимия играла в истории химии, ее роль в истории философии и религии затрагивалась очень мало. Важность алхимии в историческом развитии химии очевидна, но ее культурное значение еще так мало известно, что невозможно сказать в нескольких словах, в чем оно состоит. В этом введении, однако, я пытаюсь подчеркнуть религиозные и психологические проблемы, близкие к теме алхимии. Дело в том, что алхимия скорее подобна подводному течению в христианстве, властвующему на поверхности. Для этой поверхности она то же самое, что сон для сознания, и как сон компенсирует конфликты разума, так и алхимия пытается заполнить брешь, образованную христианским напряжением противоположностей. Может быть, самым содержательным выражением этого является аксиома Марии Пророчицы, цитированная выше, проходящая как лейтмотив через весь период существования алхимии, который простирается более чем на семнадцать столетий. В этом афоризме четные числа, которые означают женский принцип, землю, подземное и само зло, вставлены между нечетными числами христианской догмы. Они персонифицированы в
