Однажды интранавты проснулись от грохота. Можно было подумать, что корпус корабля сделан не из монолитной вольфрамкерамики, а из жести: он гремел и дребезжал на все лады.
Штурман-сейсмолог Перси Перс крикнул, успокаивая:
— Все в порядке, парни! Так и должно быть. Мы пересекаем акустический волновод. Потревоженные в своей норе, беснуются обитатели преисподней. Но нам, атеистам, они не страшны!
Серж Вивьен возвысил над грохотом сочный баритон:
— И это ты называешь порядком? Того и гляди, лопнут барабанные перепонки.
Вам-то я их залатаю, а кто поможет мне?
Только тогда Соль спохватился и включил виброгасители, подумав, что допустил непростительный промах.
— Совсем другое дело, — удовлетворенно сказал Серж.
Ни он, ни Перси не подали вида, что заметили оплошность командира.
Интранавтам пока везло. Если не считать адского грохота «слабой сферы», который можно было предвидеть, неожиданностей не встретилось, хотя экипаж
«Геи» оказался в положении мореплавателей, ведущих судно по карте времен
Колумба…
Температура за бортом не превышала двух тысяч градусов Кельвина, и система охлаждения действовала вполсилы. Но самое трудное ожидало их впереди: вот-вот они должны были проникнуть во внешнее ядро, где температура возрастет, по крайней мере, в два раза и вещество перейдет в жидкую фазу. Сила тяготения будет падать, однако «Гея» подвергнется статическому давлению, равному, если верить расчетам, десяткам миллиардов килограммов на квадратный метр — в миллион раз больше давления воды на дне глуб очайших океанских впадин.
Но так ли это много, если принять во внимание, что еще в давние времена, когда о тензокерамике не могли и мечтать, примитивные батискафы достигли дна Марианского желоба, установив абсолютный рекорд глубины погружения, побить который в принципе невозможно: более глубоких впадин в мировом океане не существует…
И все же при мысли о тисках, готовых раздавить корпус «Геи» как ореховую скорлупку, интранавтам становилось не по себе, хотя рассудок успокаивал: у корабля, самое малое, десятикратный запас прочности.
Соль подбадривал товарищей:
— Зато там не будет ни глубинных оползней, ни магмовых селей, ни сейсмоударов.
— Если до сих пор не сверзлись в тартарары, то уж и в геене ог-ненной не пропадем, — пророкотал Вивьен. — А там и до центра Земли рукой подать. Соскучился по невесомости…
— Скоро полегчаем, — заметил Перси. — Жаль, попрыгать негде!
— Вот вернемся на Землю, напрыгаешься!
Серж так и сказал: «на Землю». Мир, в котором оказались интранавты, был настолько замкнут и отчужден от всего привычного, что никак не отождествлялся с Землей. Напрашивалась аналогия с дальним космосом, и Соль не в первый раз подумал о том, какое меткое название дал Великий Физик подземному миру. А ведь поначалу сопоставление «космос — интракосмос» выглядело беспочвенной игрой слов.
Лишь одно несоответствие было в этом двуединстве, но и оно скорее подтверждало, чем опровергало диалектическую взаимосвязь внешнего и внутреннего космоса: в первый можно проникнуть взором и тем самым убедиться в его беспредельности, а во втором чувство беспредельности вызывалось обратным — невозможностью увидеть.
И Соль, вспоминая Великого Физика, размышлял об извечном союзе противоположностей, без которых нельзя достичь гармонии: одинаковость лишает ее смысла.
— Послушайте, парни, — как бы откликаясь на эти мысли, сказал Перси Перс.
— Ведь что получается? Придумав Бога, люди не могли не придумать его антипода. Иначе бы нарушилось равновесие!
— Верно, Перси, — согласился Соль. — Не будь дьявола, никто бы не поверил, что Бог — действительно Бог.
— Сат-тана там-м пр-равит бал-л-л… — пророкотал Вивьен. — Дьявол как фактор устойчивости это что-то новенькое!
— А ты не дурачься! — укоризненно воскликнул Перси. — Космос внешний и впрямь немыслим без интракосмоса, как Бог без дьявола.
— Оказывается, прежде мы служили Богу, а сейчас перешли на службу дьяволу?
— Перестань, Серж! — поддержал сейсмолога Соль. — Знаете, что говорил
Великий Физик? Вера в Бога материалистически обоснована. Наше представление о мироздании пока еще поверхностно, далеко не полно, а кое в чем просто ошибочно. И к тому же напоминает прокрустово ложе. Так вот, если что-то в него не укладывается, человек спешит за помощью к Богу.
