Любовь беззащитна. Её может погубить всякая мелочь. Но чаще всего её убивает брак.
Жизнь в одной постели, каждодневное «лицом к лицу» — вот иллюзия счастья, вот заблуждение, которое отпугивает радость бытия.
И детям не нужно это постоянное общение родителей. Им надобна любовь любящих друг друга — отца и матери.
Портрет Цикадии:
Черная женщина и красные цветы — картинка юга.
Точнее: брюнетка с бордовой розой в волосах.
Ещё точнее: черноглазая — с розовыми губами.
Надо зажмуриться и слегка задержать дыхание. На мгновение открыть глаза, чтобы глянуть на фотографию и снова зажмуриться. С отпечатка, что остался в сознании, если заснятый человек жив, заструится свет. Если — изумрудный или золотистый, человек жив: он здоров и полон сил. Если фиолетовый — жизнь его в опасности. Этого человека подстерегает несчастье.
Свет слабый неопределённого цвета — человек болен.
Черный цвет — сам этот субъект представляет опасность для окружающих. Возможно, он преступник, убийца. Никакого света — нет человека в живых.
Жаль, что этим знанием некому и некогда воспользоваться.
Наконец мы стали понимать очевидное. Сколько раз говорилось: Бог един! И не было ни одного человека, которому хотя бы раз в жизни не приходило на ум: Богу от нас ничего не надо, кроме того, чтобы мы были людьми. Это ведь так просто — не превратиться в животное, в зверя…
Разные мы, по–разному и представляли мы себе Его, и каждый по–своему молился Ему. Чего только не просили у Него, чего только не прощал нам Он, всё надеясь: вот–вот мы осознаем себя людьми, сынами Божьими и перестанем зверствовать. Но пока не дождался.
Жизнь, данная нам Господом, имеет достаточно свободы, чтобы человек мог осуществляться как личность, благоустраивать бытие. Да, в трудностях и борьбе, лишениях и несчастьях. Зато обретённое в трудах праведных он ценит превыше всего на свете и тем счастлив и благодарен Богу.
Торжество, тождество.
Трапы, тропы, трупы.
Демократия, обещая свободу, забирает у человечества последние блага. Обобранному свобода ни к чему. Он ценит простые вещи: хлеб и тепло.
Демократия — последняя фаза общественного развития, после которой конец Света.
Кому–то хочется коммунизма, кому–то халифата… В итоге — ни того, ни другого, ни десятого. Просто продолжается третья мировая война.
Мне хочется зрелую женщину: слегка обветренную, как спелый плод. Мне нравится женщины с чуть шершавой кожей на руках и слегка увядшей на скулах.
Из хаоса:
— Куда они летают? Я имею в виду космонавтов, астронавтов…
— Известно, куда.
— А что если это совсем не то, что мы думаем?
— Что ты подразумеваешь?
— Что если космос — это иллюзия. А они, на самом деле, летают в ад.
— Ты головокружительно хорошо пахнешь. И приятна на вкус! Порой мне кажется, что со мной такое уже было. Очень давно, когда я был младенец — у материнской груди.
Белый треугольник парусника — косынка ветра. Гений.
Давайте пострадаем друг о друге, посострадаем!
Алкоголики ходят, как циркачи по канату. Автор.
Любовь — дело тех, кому больше делать нечего. Диоген.
Напрашивается то, чтобы писать вне всякой формы: не как статьи, рассуждения и не как художественное, а высказывать, выливать, как можешь, то, что сильно чувствуешь.
Это не мои слова. Льва Николаевича. Но как же они отвечают моим желаниям!
Кого люблю, того целую.
Целу/ю це/лую. Но и половинку тоже. Половину, если уточнять!
Винодел по телефону:
— Надо отсюда рвать когти.
— Ну и куда бы ты посоветовал.
— Конечно, не в Окоёмию.
Господь по имени Глагол
Несет свой крест и бос, и гол.
И такая началась тут сушь, что живая трава сеном пахнула.
Ожидаете многого, а выходит мало. Аггей, 1,9.
Приходили, бывало к копне, могущей приносить двадцать мер. А оказывалось только десять. Приходили к подточилию, чтобы начерпать пятьдесят мер из подточилия. А оказывалось только двадцать Аггей. 2, 16.
…потрясу Я небо и землю.
Ниспровергну престолы царств и истреблю силу царств языческих, опрокину колесницы и сидящих на них, и низринуты будут кони и всадники их, один мечом другого. Аггей. 2, 21, 22.
Но что об этом говорить. Поздно об этом рассуждать. Всё прошло и ушло. Всё невозвратимо. Всё пошло и ушло.
