Всё по/шло и у/шло.
Выплёскивать себя по первому позыву? Не расточительство ли это? Терпеть, вынашивать детородное вещество, тяготится им? Мучиться от застойных явлений в нижней чакре? Разве это гармония? Нет и нет! Гормональная перегрузка разрушает плоть изнутри, развращает дух. А в конечном счёте портит то самое вещество, из которого строится человеческий кристалл.
Листовка на двери «Афродизиака»:
У Козы нет казеина.
У сапожника — сапог.
Если чай без кофеина,
Значит, кайф от Пизы плох!
В слове казеин вместо а было о. Но Пиза этого не заметил. Он спокойно сказал, срывая бумажку: «Они намекают на мою импотенцию!»
— Кто это они?
— Конкуренты. — И уже в баре добавил: — Недоумки. Они полагают, что бардак способен содержать лишь тот, у кого не стоит. Но ведь у меня не притон, а шикарная раздевальня.
— Да уж! Цены у тебя аховые!
— Конечно, не для бедных. Чтобы ко мне попасть, нужно хорошо учиться и в школе, и в институте, а потом крутиться на благо общества так, чтобы хотя бы раз в месяц выкроить на билет в «Афродизиак». Посмотреть на моих девок — значит получить вдохновение. Без вдохновения больших бабок не заработаешь.
— А что это такое казеин?
— Неуч. Вещество такое. Из него клей делают. В молоке оно.
— Дорогим выходит клей, если из молока.
— Не кефир, конечно. Подороже.
И уже под пиво Пиза продолжил:
— А знаешь, почему у неё нет казеина? У козы.
— Неа.
— А ты видел, как коза сама из себя пьёт?
— Молоко?
— Мочу.
— Жуть!
— Так вот поэтому в ней нет казеина. Мы в деревне — давно это было — опыты ставили. Связывали её так, чтобы она не могла извернуться.
— Ну и что?
— Через неделю издохла.
— Наверное, от неудобства позы.
— От избытка казеина. Он её отравил.
Из хаоса:
— Всегда вслушиваюсь в своё сердце. Оно порой топочет. А чаще идёт устало, словно загнанный конь.
— Ты экзистенциалист?
— Да! А что это такое?
— Хочешь сказать, что не знаешь?
— Знал да забыл.
— А я думал, что автор наверняка не может не знать, что он есть такое.
— Я не какой–нибудь нищий. Но раз в месяц или чаще я с удовольствием пою, устроившись с моей гитарой где–нибудь в тенёчке на улице Гения. Мне бросают деньги, а я наслаждаюсь собственным голосом и людской отзывчивостью.
Худой, высокий и мосластый Яков — Лев напоминал старого, однако хорошо ухоженного и потому элегантного пса. Такие и в преклонных годах нравятся женщинам. Однако слабый пол никогда не занимал этого субъекта так, чтобы затмить хотя бы на некоторое, пусть даже краткое, время иные, для него более пламенные страсти. Яков — Лев любил (любит) только деньги.
Страха нет, а только сожаление.
Умирать не страшно, вот жизнь терять почему–то жаль.
В очереди на посадку:
— Я знал женщину, которая умела читать по руке.
— Обман. Я не верю в хиромантию.
— Она читала. Но не чертёж ладони. Она видела письмена судьбы.
— Бросьте!
— Да, да! Видела отдельные слова и фразы, не линии, как мы все. Оказывается, есть такие феномены. Человек, чаще всего женщина, читает на руке тексты и формулы, невидимые обыкновенному взгляду.
У неё удивительные глаза. Они вытянуты уголками к вискам, как бывает у лисиц…
— Ты любил её?
— Но больше боялся. Я всё время ощущал, общаясь с нею, опасность.
— Отчего же?
— Она мне всё время рассказывала обо всём, что было со мной… Даже о том, о чем никто, помимо меня самого, не знал и знать не мог. Я боялся, что она вдруг начнёт рассказывать мне моё будущее. Я не хочу знать, что меня ждёт завтра, когда настанет день и час моей смерти. Из страха я побежал от неё.
— Всегда мы боимся не того.
— Пожалуй.
— Ну, и где же она теперь?
— Не знаю.
— Я полагаю, ты сделал ошибку, расставаясь с такой женщиной.
— Что, ты, что ты! Ведь я её до сих пор боюсь. Как можно жить с человеком, который внушает тебе один только страх?!
— Боимся, чего не следовало бы, не боимся того, что нас, в конце концов, губит. А как бы нам она сейчас пригодилась.
— Это ещё зачем?
— Рассказала хотя бы, куда нас и зачем эвакуируют.
Левый берег года. Ватильный и витальный. Летательный и летальный. Скрипка и скрепка. Шлейф и шельф. Шеф и шейх. Пророк, порок, порог, пирог.
Человек — предмет для другого человека священный. Сенека.
