— У тебя развязная походка. Ты ходишь, как негр. Зачем?
— Не мелочись, брат!
— И что вы за люди? Смотришь по ящику концерт — там даже дети кривляются. Разве танцы это?! А ведь у нас есть свои мелодии, свои ритмы, свои неповторимые танцевальные формы… Зачем?! Зачем нам учиться чужому, когда наше не хуже?
— Отсталый ты какой–то, брат.
Уд, яд, од, ад.
И луна была четырёхугольной.
…напиши… имя Бога Моего, и имя града Бога Моего, нового Иерусалима, нисходящего с неба от Бога Моего. Имя мое новое. Откровение. 3,12.
Умоляю, но не умаляю.
Семивёрстов — Пиза:
— Мы все: ни два, ни полтора.
— О чём это ты?
— О росте. Редко кто выше двух метров вырастает или не дорастает до полутора.
— Ты никак шизанулся по поводу своих внешних данных?
— Не в том дело. Хочу сказать, что все мы одинаковы.
Автор — Пиза
— «Вы очень красивы!» — вот фраза, которую мне нравится говорить женщинам.
— Все они блудницы. Даже некрасивые. Эти, быть может, более других.
— Я бы не хотел быть таким категоричным. Просто, все женщины хотят ребёнка. Отсюда неуёмная (до определённой поры) страсть.
— Оставь!
— Но ты ведь набираешь в «Афродизиак» далеко не всех.
— Не путай любовь и работу. В любви все бабы обворожительны. Даже коротконогие, даже рябые, даже косолапые. Все они прекрасны, потому что не такие, как мы.
Никогда не говори всерьёз о своих сверхъестественных способностях: не поверят, сочтут безумцем. Автор.
Почему одному человеку веришь, а другому нет?
Дело в том, что верим тому, кто говорит правду, врущему не верим, потому что знаем — этот всегда врёт.
Почему же обманываемся на каждом шагу?
Да потому что лгун чаще всего не умеет обманывать. Он всегда говорит правду, то есть когда он что–то нам обещает, он верит, что так и сделает, так оно будет. Это потом он просто не держит слова: забывает своё обещание или не в состоянии его выполнить.
И я увидел посреди престола между четырёх живых зверосуществ и старцев, стоит Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и столько же очей — духов Божиих, посланных во все земли. Подошёл Агнец к Сидящему на престоле и взял из его правой руки книгу ту. И как только это случилось, тут же четыре зверосоздания и двадцать четыре старца упали перед Агнцем ниц. И оказалось, что у каждого из них в руках гусли и золотые чаши, полные фимиама — суть молитв святых людей. И запели старцы новую песню: «Достоин Ты взять книгу и снять с неё печати, ибо Ты был принесен в жертву, кровью Своею искупил нас для Бога — людей из каждого племени, наречия, народа и нации. Ты сделал нас царями и священниками нашего Бога, и мы теперь будем царствовать на земле».
А потом я увидел и услышал хор множества Ангелов, окружавших престол и четырёх живых созданий и старцев. Число этих Ангелов было тьмы тем и тысячи тысяч. Хор этот возглашал: «Достоин Агнец, принесённый в жертву, принять силу и богатство, премудрость и крепость, и честь, и славу, и благословение!»
Затем я услышал всех тварей небесных, земных, подземных, и морских, да и всех иных, обитавших во Вселенной. Они пели: «Сидящему на престоле и Агнцу — хвала и честь, слава и держава во веки вечные».
А те четыре зверосущества подтвердили ту славу словом «Аминь!» А двадцать четыре старца пали ниц, чтобы поклониться Живущему во веки веков.
Книга «Афорист» — отражение толпы. Мелькают лица, фигуры, силуэты; слышны возгласы, вздохи, смех, крики, стоны, шарканье, сопенье, удары, хлопки, плач, обрывки разговоров… Вот она — толпа, в которой я живу. Автор.
Вас не убеждает фамилия автора? Я знаю, вам надобно что–нибудь англизированное: какой–нибудь Уайльд, Диккенс…
Вовс — Муст:
— Я, полагаю, что сработает эффект третьего поколения.
— Ждать саморегуляции — значит потерять момент истины. Мы обязаны сделать это сегодня и по–своему.
Солдат много — мало бойцов. Муст.
Вид сверху:
Жатвы много, а делателей мало. Евангелие.
— Когда я впервые увидел эту землю, я сказал: красиво, как на открытке. А уж потом добавил: «Я пришёл сюда с миром»
Впервые его увидели рано утром шагающим по берегу моря размеренной походкой пожилого человека. Он был одет как моряк и нёс рыболовные принадлежности: длинное бамбуковое удилище, сачок и ослепительно сверкающее в солнечном луче ведро. Фамилия у него оказалась, позавидуешь: Светоносный.
