В комнату вошел врач с девушкой-подростком на руках. Он был маленьким, но очень сильным, и девушку нес без труда.
Она выглядела очень тихой и бессознательной. Ее волосы светлой путаницей странно свисали с его руки. Он пронес девушку через маленький спортзал в соседнюю комнату, где положил на темную кровать, похожую на животное.
Затем вернулся, закрыл дверь в нашу комнату, ушел в переднюю часть лабиринта и привел родителей девушки.
— Все прошло чудесно, — сказал он. — Без боли, все чисто.
Они ничего ему не сказали, и он вернулся в нашу комнату. Когда он открывал дверь, люди смотрели на него — они увидели лежащую там Вайду и меня рядом с ней.
Я посмотрел на них, а они посмотрели на меня, пока дверь не успела закрыться. Лица у них были голым и мерзлым пейзажем.
В комнату вошел мальчик с ведерком, прошел в туалет, смыл плод и остатки аборта в канализацию.
Как только отшумела вода в туалете, я услышал вспышку инструментов, которые стерилизовали пламенем.
Древний ритуал огня и воды — снова и снова повторялся он снова и снова сегодня в Мексике.
Вайда лежала без сознания. Вошла девочка-мексиканка и посмотрела на нее.
— Она спит, — сказала девочка. — Все прошло прекрасно.
Она вернулась в операционную, а потом туда вошла следующая женщина. Та "одна", что ехала, — о ней девочка-мексиканка говорила раньше. Я не знаю, как она выглядела, потому что приехала она уже после нас.
— Она сегодня ела? — спросил врач.
— Нет, — жестко ответил мужчина — так, будто говорил о том, чтобы сбросить водородную бомбу на того, кто ему не нравится.
Мужчина был ее мужем. Он тоже зашел в операционную. Он решил, что хочет посмотреть, как будут делать аборт. Они были очень напряженными людьми, и за все время женщина произнесла только три слова. После укола он помог ей раздеться.
Он сел, а ее ноги развели на операционном столе в стороны и пристегнули. Она отключилась, едва ей придали нужное для аборта положение, поскольку приступили они почти сразу же.
Этот аборт они делали автоматически, как машины. Доктор и его помощники почти не разговаривали.
Я чувствовал присутствие мужчины в операционной. Словно скульптура — сидел и смотрел, ждал пока музей утащит их с женой к себе. Женщину я так и не увидел.
Аборт закончился, врач устал, а Вайда по-прежнему лежала без сознания. Врач вошел в комнату. Он посмотрел на Вайду.
— Еще рано, — ответил он на собственный вопрос.
Я сказал да, потому что не знал, что еще мне сделать со своим ртом.
— Это нормально, — сказал врач. — Иногда так бывает.
Врач выглядел ужасно уставшим человеком. Бог знает, сколько абортов пришлось ему сделать в этот день.
Он присел на кровать. Взял Вайду за руку и пощупал пульс. Потом дотянулся и приоткрыл ей один глаз. Глаз взглянул на него из-за тысячи миль.
— Все в порядке, — сказал врач. — Она очнется через несколько минут.
Он зашел в туалет и вымыл руки. Когда он закончил, в туалет вошел мальчик с ведерком и привычно распорядился тем, что в нем было.
Девочка убирала операционную. Врач оставил женщину на смотровой кушетке в операционной.
С одними телами разбираться — еще та задачка.
— ОХХХХХХХХХХХ! — донесся голос из-за двери спортзала, куда врач унес девушку-подростка. — ОХХХХХХХХХХ! — Сентиментальный пьяный голос. Голос девушки. — ОХХХХХХХХХХХ!
— 16! — сказала она. — Я-ОХХХХХХХХХХХХХ!
Ее родители разговаривали с ней серьезно и приглушенно. Они держались ужасно прилично.
— ОХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ!
Они вели себя так, точно она напилась на семейном торжестве, а они пытаются это пьянство скрыть.
— ОХХХХХХХХХХХХХХ! Мне так странно!
От пары в операционной доносилось абсолютное молчание. Звучала только девочка-мексиканка. Через нашу комнату снова прошел мальчик и исчез где-то в здании. Он больше не вернулся.
