1612. Все было не так! - страница 95
В.О. Ключевский писал, что до Смуты «господствовал вотчинный взгляд на государство, унаследованный от удельного времени… Московское государство воспринималось в первоначальном удельном смысле как… фамильная собственность Калитина племени»…[747] «Та (Рюриковичи. – Д.В.) династия… могла думать, что государство для нее существует, а не она для государства… Соборное избрание дало царям нового дома новое основание и новый характер их власти… Царь необходим для государства»[748]. Правда, далее историк оговаривается, что самодержавие не ставило вопроса о пределах верховной власти (что, как мы видели, не соответствует действительности). Кстати, Ключевский считал, что, преврати Годунов Земские соборы в постоянное народное представительство – это могло бы избавить Россию от Смуты[749]. Позднее самодержавность власти действительно возрастала, но так было в те времена и в Европе (кроме Англии и Голландии). Поэтому мы имеем еще одно подтверждение того, что Романовы постепенно превращались все же в европейских абсолютных монархов, проводивших соответствующую политику.
Одним из показателей политической культуры того времени является принцип наследования престола. Поздние Рюриковичи усвоили привычку назначать преемников по своему произволу, что вообще характерно для Востока, а не для Европы с ее четким порядком наследования (как было и в Древней Руси). Четкий порядок наследования престола был и на Руси, и в Евразийских степях, правда, не от отца к сыну, а по «лествичному» принципу – от брата к брату, потом к сыновьям старшего брата, к сыновьям среднего и т. д.; в ранней Московии этот порядок сменился европейским принципом – от отца к сыну, но так или иначе, порядок был.
После «самодержавной революции» и в этом плане воцарился произвол. Иван Грозный, например, на два года передал трон не имевшему никакого отношения к царствующему дому крещеному татарину Симеону Бекбулатовичу, а умирая, хотел, по некоторым сведениям, поставить своим преемником австрийского эрцгерцога Эрнеста[750]. Теперь подобный «отбор» наследников сменился европейским принципом передачи престола старшему сыну.
Менялся и порядок выбора царских невест. Вместо «выбора из толпы девиц» (сохранявшегося еще при первых Романовых) стали постепенно появляться и новые тенденции. Так, Михаил сватался к шведской принцессе (к сестре жены шведского короля)[751], потом к саксонской, датской, затем к дочери маркграфа Бранденбургского. Все эти поиски окончились неудачей потому, что побитая Смутой Россия пока не пользовалась большим авторитетом в Европе, так что потенциальные невесты требовали разрешения сохранить лютеранскую веру[752]. В дальнейшем, когда авторитет России вырос, немецкие, датские и прочие принцессы почитали за счастье становиться русскими царицами и в православие переходили как миленькие. До самого 1917 года.
Самыми важными были преобразования экономические. В частности, возрождался институт частной собственности. При Иване Грозном, как мы помним, предполагалось де-факто упразднить наследственное землевладение и передавать землю за службу от одних помещиков другим. И привело это к страшному разорению страны. Еще до окончания Смуты стало приходить понимание гибельности такого пути. Так, есть сведения об указе Василия Шуйского о передаче части поместий тех дворян, которые отличились в боях с Тушинским вором, в наследственную вотчинную собственность; однако указ не сохранился[753].
При Романовых же поместье по указу царя Михаила Федоровича 1627 г., закрепленному Соборным Уложением 1649 г., превратилось в наследственную собственность – правда, при условии военной службы его владельца; однако условия военной службы постепенно смягчались – по мере роста экономической мощи и независимости дворянства; кстати, о трансформации поместий в вотчины, ставшей нормой после Смуты, говорит и А. Янов
