Некоторое время спустя после полудня сквозь ветви деревьев я увидел строения Замка и, прикинув, в какую сторону мне надо двигаться, стал медленно прокладывать дорогу в обход Замка по лесу. Наверное, я нашел то, что искал, только по воле случая и благодаря везению; совершенно неожиданно для себя, когда солнце уже начинало клониться к закату, я обнаружил, что стою у прохода между белыми стенами госпиталя и узкой полосой из мха и дерна, где я обычно гулял под наблюдением Дневной Сестры.
Повторяю: у меня не было никакого законченного плана. Зная, где расположена кухня, я решил, спрятавшись за деревьями и улучив момент, пробраться туда и унести с собой нож, лопату или любое другое пригодное для задуманного дела скобяное изделие. Если бы мне не удалось прокрасться на кухню незамеченным при дневном свете, в мои планы входило скрываться в засаде до тех пор, пока рабы не лягут спать, и только тогда попытаться вломиться на кухню.
Когда я выполз из-за деревьев и бросил взгляд на ту сторону здания, где располагались спальни медсестер, я увидел мою Дневную Сестру, сидевшую в одиночестве на деревянной скамье у стены и читавшую газету. Я смело шагнул вперед и сказал: «Привет, Дневная Сестра!».
Она вскочила, вскрикнув дрожащим голосом, и зажала рот тыльной стороной ладони, когда узнала меня. В страхе она уставилась на меня, и глаза ее были полны такого смертельного ужаса, что явись я ей при свете луны, одетый в могильный саван, и то, наверное, не напугал бы сильнее. В ответ ею не было произнесено ни слова — подозреваю, что скорее всего она и не слышала того, что я говорил, а просто стояла, застыв от ужаса и плотно прижав пальцы к губам. Не знаю, следовало ли мне убеждать ее в том, что я живой или что я не хотел причинить ей зла — шансов у меня все равно не было. Звук шагов за спиной заставил меня обернуться как раз в тот момент, когда одна из сестер, увидев меня, с громким криком побежала за угол здания. Я сделал глупость — побежал за ней, надеясь поймать ее и не дать ей возможности поднять на ноги весь дом; но я не успел: трое дородных рабов сбежали вниз по ступенькам веранды, угрожая мне швабрами, и начали колотить меня, издавая какие-то булькающие, рычащие звуки. Я отбивался, но к ним присоединилось еще несколько рабов, вооруженных дубинами, и мне досталось несколько страшных ударов по голове, по рукам и плечам. Тут распахнулось окно, и краем глаза я увидел, что Доктор, бледный, как мел, высунулся из окна и подзадоривал рабов. Я крикнул ему что-то по-английски, но в ответ услышал в его голосе лишь панику и грубое неистовство. И я бежал, заслоняя голову от ударов и стремясь найти укрытие в лесу.
Рабы не стали преследовать меня, но я продолжал еще некоторое время бежать, прежде чем сел и стал растирать ушибы и кровоподтеки, обдумывая свое положение.
Было ясно, что у меня нет ни малейшего шанса прорваться в госпиталь сегодня ночью. Конечно, они тщательно проверят все окна перед тем как лечь спать, да и рабы теперь будут настороже всю ночь, и я бы не удивился, если Доктор предупредил кого-нибудь из лесников о том, что я нахожусь неподалеку. Мой наряд означал для всех, что я превратился в графскую добычу, вот почему их всех ужасала даже сама мысль о том, чтобы оказать мне помощь или дать приют вопреки его приказаниям.
Остаток светового дня я потратил на дорогу к своей хижине, но когда наступила ночь, нашел пятачок высокой сухой травы неподалеку от густого кустарника и решился заночевать там. Ночь была смертельно холодной, а к утру начал моросить дождь; утешением служило лишь то, что графского рога в эту ночь я не слышал.
На следующее утро голод заставил меня искать дорогу к своей хижине. Я все обдумывал, как мне попасть теперь уже в сам Замок, ухватить там что-нибудь из одежды, чтобы попытаться сменить этот проклятый наряд, имитирующий шкуру оленя, и, кроме того, заполучить какое-нибудь оружие или инструмент. Казалось, что если бы мне только удалось украсть костюм лесника, то в таком лабиринте, как Замок, где находилось столько народа, я мог бы в сумерках зайти и спокойно выйти, не будучи обнаруженным. Но мне нужна была еда, поскольку осуществление этого проекта откладывалось до завтрашней ночи.
