– Джорджи Маккул не такое сочетание, чтобы отказаться от него по первому капризу.
– Это не каприз, а мое замужество.
– Не смеши меня! Джорджи Маккул – это же настоящая женщина Бонда. От такой фамилии нельзя отказываться.
– Но я же становлюсь твоей женой.
– Чтобы стать моей женой, тебе вовсе не обязательно менять фамилию.
– Ты сегодня уже говорила с девочками? – спросила мать.
– Не успела. Я с ними вчера разговаривала.
Разговаривала ли? Ну конечно, с Элис. Что-то про «Звездные войны»… Стоп, Джорджи. Это было всего-навсего сообщение голосовой почты.
А позавчера?
– Тебе бы стоило проехаться с нами, – сказала мать. – Подышишь свежим воздухом.
– Нет, я останусь дома. Нил может позвонить.
Что мог бы означать его сегодняшний звонок? То, что он остался в Небраске? То, что он сделал окончательный выбор… не в ее пользу?
– Возьми свой мобильник, и поехали.
Джорджи покачала головой. Вчера она так и не купила новый аккумулятор.
Мать села рядом с ней на пол. У обеих были домашние брюки одинакового фасона. У Лиз – зеленовато-голубые. У Джорджи – розовые. Мать подняла с пола один из снимков. Нечеткий. Нил на нем смотрел на Джорджи, а Джорджи улыбалась в объектив.
– Вспоминаешь давние дни? – спросила мать. – Мальчишка за сутки проехал полстраны. И ведь гнал без остановки. Он всегда был мастак на широкие жесты.
Да, он мог встать на одно колено. Мог ждать ее у общежития Сета. Рисовал цветки вишни ей на плечах.
Широкие жесты.
Лиз отложила снимок.
– Все наладится, – сказала она, сжимая колено дочери. – «Если это так, значит так лучше». Видела такую рекламу?
– Видела. Это реклама кампании в поддержку подростков с нетрадиционной ориентацией.
– Не важно, откуда она. Есть слова, применимые ко всему. Конечно, ты со мной не согласишься. Я же вижу: тебе сейчас очень плохо. Возможно, будет еще хуже. Я пока не представляю, как вы будете решать вопрос с детьми. Но время лечит все раны. Поверь мне, Джорджи, все до одной. Нужно просто пережить тяжелые времена. Потом счастье улыбнется и тебе, и Нилу. Должно пройти время.
Мать попыталась поцеловать Джорджи. Сколько ни давай себе обещаний, а привычные реакции тела сильнее. Джорджи снова отвернулась. Мать вздохнула и встала.
– Мы оставили тебе французские тосты. Да и недоеденной пиццы хватает… – (Джорджи кивнула.) – Думаешь, если я скажу Хизер: «Если это так, значит так лучше», она признается, что у нее есть подружка, которая больше чем подружка? – спросила мать, берясь за дверную ручку.
– Она думает, что ты не знаешь, – усмехнулась Джорджи.
– Я и не знала. Кендрик догадался. Он мне об этом твердит с тех пор, как Хизер сходила на школьный вечер. Его насторожил ее костюм. Я ему сказала, что молодые девчонки часто стесняются большой груди и стараются одеться так, чтобы не слишком выпячивать свои округлости. Ты же у меня не выросла лесби…
– Да. Не сподобилась.
– Но когда Хизер сидит на диване и ведет себя так, словно рядом с ней парень… я же не слепая.
– Алисон – симпатичная девочка. Мне понравилась.
– Я не собираюсь устраивать из этого трагедию, – сказала мать. – Тем более что женщинам в нашей семье крупно не везет с мужчинами.
– Тебе ли это говорить? У тебя есть Кендрик.
– Но вспомни, когда он мне встретился!
Джорджи сошла вниз, чтобы проститься с Хизер, затем приняла душ. Ей снова пришлось надевать материнское белье. И как вчера, покупая эти злосчастные лифчики, она забыла купить остальное белье?
Надо сходить в прачечную, вытащить из мусорной корзины футболку Нила и, если Петуния не порвала ее зубами и когтями, выстирать.
Эту футболку Джорджи присвоила, еще когда впервые осталась у Нила на выходные. Она два дня не меняла одежду, в которой приехала, и та пропахла потом и мексиканским соусом сальса. О том, чтобы съездить домой и переодеться, не было и речи. Им обоим хотелось подольше растянуть тот уик-энд. Джорджи помылась в душе и надела то, что предложил ей Нил: спортивные штаны, слишком узкие для ее бедер, эту футболку с «Металликой» и полосатые боксеры.
– Ты хочешь, чтобы я ходила в твоем белье? – спросила она.
– Не знаю, – ответил Нил и покраснел. – Я как-то об этом не думал.
