— Как жестоко! — с негодованием воскликнула Кей. — Сегодня утром я подслушала разговор Джилл с Вербеной. Она ненавидит свою косичку, и она права. К ее лицу, почти закрытому очками, больше пойдет стрижка, скрывающая его недостатки.
— Сделай это, Кей. Сделай все, что в твоих силах, чтобы избавить девочку от комплексов. Она полюбила тебя. Я отдаю Джилл полностью в твои руки. Я понимаю, что взваливаю на тебя большую ответственность, но, надеюсь, это только временно. Я жду известий от Салли.
— Я не боюсь ответственности. Я должна научиться принимать решения самостоятельно. Ты ведь знаешь, что моя мать все решала за меня. Как бы это не вошло у меня в привычку, и когда я выйду замуж…
Кей остановилась. Замуж. Возможно, она уже замужем.
— Я как раз хотел поговорить с тобой на эту тему, Кей. Я не хочу вторгаться в твою личную жизнь, но должен быть уверен, что не разрушил ваши с Биллом планы относительно женитьбы.
«На этот вопрос тоже даст ответ сама жизнь», — подумала Кей.
— Нет, не беспокойся. Мне самой хотелось уехать и посмотреть на наши отношения с Биллом как бы со стороны. Мы с ним прожили всю жизнь на одной и той же улице. Я считалась его девушкой, но у нас были просто дружеские отношения. Мы целовались с ним только на дни рождения и на Рождество. Его поцелуи не трогали меня. Я к ним относилась равнодушно. Может быть, я просто так устроена. Поэтому я сказала себе — остановись и посмотри, что ты будешь чувствовать вдали от него. Мне кажется, что у нас с Биллом была не та любовь, которую называют «любовью до гробовой доски». Мне кажется, что для замужества нужна другая основа, но, возможно, это только девичьи мечты.
— Всякая мечта может стать реальностью, — заметил Хью.
— Поживем — увидим. Билл тоже уехал. Он призван на военную переподготовку, так что и у него будет время подумать. Я права?
— На все сто процентов. То, что ты так спокойно говоришь о любви, Кей, означает только одно — ты еще не любила и не знаешь всей глубины этого чувства.
Хью распрямился в кресле.
— Я доволен нашей беседой, Кей. Мы все обсудили. Но, может быть, ты не все рассказала мне… — Хью замолчал. Это молчание напомнило Кей слова, которые обычно произносит священник во время обряда венчания: «есть ли здесь тот, кто знает причину, по которой этот мужчина…» — и т. д.
— Хватит на сегодня, Хью.
— Хорошо, поезжай домой и, пока не наступила жара, отдохни. Ты должна хорошо выглядеть сегодня вечером. Мой помощник отвезет тебя.
На губах Хью появилась слабая улыбка.
«Если бы он сделал над собой усилие и вернулся к нормальной жизни, он стал бы хоть немного счастливее», — подумала Кей.
— Я постараюсь очаровать всех, Хью. Но это мой первый выход в свет, и я немного волнуюсь. Я не так хорошо говорю по-испански.
— Не беспокойся, все образованные мексиканцы говорят по-английски.
— Но мне бы хотелось иметь моральную поддержку, Хью. Не мог бы ты поехать со мной?
Хью посмотрел на стол, заваленный бумагами, затем на Кей. Какие мысли пронеслись в его голове?
— Хорошо, Кей. Я поеду. Раньше я избегал светской жизни, но никогда не поздно начать все сначала. Я заеду за тобой, и мы вместе поедем к Смоллам.
— Не передумаешь?
— Нет, — решительно ответил Хью.
Кей вспомнила его решительный ответ, когда на приеме она увидела брата в белом с головы до ног, разговаривающим с красивой черноволосой женщиной, вне всякого сомнения, мексиканкой. Они стояли в красивом саду среди цветов и вели свою беседу под рыдающие звуки гитары. По оживленному лицу брата она поняла, что его решение вернуться к светской жизни не было пустым звуком.
— Кто та женщина, с которой разговаривает мой брат? Она просто восхитительна в своем желтом платье, — спросила Кей хозяйку дома, красивую, немного полноватую блондинку в голубом наряде под стать ее голубым глазам.
Собеседница брата рассмеялась серебристым смехом.
— Ее все знают. Это знаменитая сеньорита Амелия Мансилла. Старинный кастильский род. Но бедна, как церковная мышь. Ее асьенда почти развалилась, но она и слышать не хочет, чтобы ее продать. Надеется на удачное замужество.
Нагнувшись к Кей, она прошептала ей на ухо:
