Сердце у Гизелы так и подскочило.
– Но я не могу… то есть… у меня нет одежды, а платье еще не готово, – неуверенно проговорила она.
– Я подумала об этом, мисс, – ответила миссис Банкс. – Быть может, вы согласитесь воспользоваться одним из платьев леди Мэри. Мне бы не хотелось торопить девушек, которые занимаются вашим платьем. Бесполезно. Они только все напортят. Я знаю, так уже бывало. Если вы наденете наряд леди Мэри для разговора с его милостью, то они как раз успеют закончить ваше платье, да и сундук к этому времени будет здесь.
Экономка рассуждала весьма разумно. Но Гизелу почему-то начала бить дрожь.
– Я… не уверена… подойдет ли мне… платье леди Мэри… – начала увиливать Гизела, стараясь выиграть время.
– Буду очень удивлена, если оно не придется вам впору, – ответила экономка. – Минуту назад, спускаясь вниз, я подумала, что у вас почти одинаковые фигуры. Леди Мэри, может, чуть-чуть повыше вас, мисс, но так как она еще школьница, то носит платья чуть короче, чем вы. Как бы там ни было, примерив платье, вы никому вреда не принесете, не так ли?
– Ну конечно, – пробормотала Гизела, чувствуя, что ее подталкивают к чему-то страшному, неизбежному, от чего нет спасения.
Экономка подошла к шкафу.
– Боюсь, юная леди увезла с собой все вечерние платья, – сказала она. – Они ей понадобятся при окончании школы. Но осталось одно очень миленькое платьице, которое, я уверена, вам понравится. Оно действительно хорошенькое.
Миссис Банке вынула из шкафа бледно-зеленое муслиновое платье с отделкой из кружев. Это было платье совсем юной девушки, но такое милое, каких Гизела и не видела.
– Я могу его испортить.
– О нет! – запротестовала миссис Банкс. – Это всего-навсего домашнее платье. Леди Мэри надевает его только на семейные обеды. По правде говоря, она давно его носит. Я не удивлюсь, если в следующий свой приезд леди Мэри прикажет унести его из шкафа.
– Значит, вы думаете… она не стала бы возражать?.. – спросила девушка.
Гизеле очень хотелось настоять на том, чтобы вернули ее собственное платье, и тогда, быть может, ей удастся покинуть этот дом, не повидав лорда Куэнби. Но она прекрасно понимала, что если предложит подобное, то получит удивленный отказ миссис Банкс, которая поставила себе целью сделать старое поношенное платье чистым и опрятным. Кроме того, хотя Гизела и боялась встречи с лордом, чувство справедливости говорило ей, что это его право и она обязана вынести все.
Гордость, о которой она и не подозревала, диктовала ей, что теперь она не может от него убежать. Это было бы против правил. Она обманула его и теперь должна, если в ней осталась хоть какая-то честь, отвечать за последствия. Если бы она сумела убежать от него раньше, когда только увидела на вокзале, тогда другое дело. А теперь она у него в доме, он внимательно ее разглядел и наверняка обо всем догадался. Сейчас нельзя струсить и удрать, как бы ей этого ни хотелось. Она обязана спуститься вниз и предстать перед ним, рассказать ему всю правду и молча вынести его гнев.
Он рассердится – у нее не было сомнений. Представив, что он скажет, она снова затрепетала. Гизела дважды имела возможность увидеть, каков он в гневе. Это будет третий раз. Сейчас от одной мысли о предстоящем разговоре девушка была близка к обмороку.
Гизела настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как миссис Банкс помогла ей надеть и застегнуть платье. Только когда все было готово, Гизела повернулась, чтобы рассмотреть себя в зеркале. В первую секунду она не разглядела даже своего отражения, а потом увидела, что платье леди Мэри придало ей вид очень юной, неопытной и неуверенной в себе девушки.
Вот и еще раз одежда преобразила Гизелу. В зеркале отражалась не властная, гордая и прекрасная императрица, как и не сломленная и затравленная девочка, которую выгнала из дома жестокая мачеха. Это было юное существо с широко распахнутыми глазами на пороге жизни. Кружева, скрывшие незрелость фигуры, подчеркивали белизну кожи; рыжие волосы блестели, как начищенная медь при свете свечей, пока миссис Банкс ловко их закалывала.
