— Рита…
Она обернулась.
Тот, другой, стоял, смотря на нее глазами побитой собаки.
Она ничего не сказала.
Подошла к нему.
Он попытался ей улыбнуться.
— Все нормально, Сережа, — проговорила она тихо. — Все нормально…
И, не сказав больше ни слова, быстро вошла в подъезд.
Она слышала, как за ее спиной хлопнула дверь подъезда.
Быстрые шаги становились все ближе… Рита шла медленно, опустив голову. Все было так плохо, что она начала привыкать. Она даже немного успокоилась — хуже, чем сейчас, все равно не бывает. Теперь и бояться нечего…
— Рита…
Сильные руки взяли ее за плечи.
— Я же сказала, все нормально, Сережа…
Ее голос звучал мерно, холодно, равнодушно.
Она была рада, что это так — хотя больше всего на свете ей сейчас хотелось уткнуться ему в плечо и выплакаться — так, чтобы на всю жизнь не осталось ни одной слезы.
Но он почему-то не пошел с ней — а она так хотела этого! Насколько же ей было бы легче все это перенести, окажись он рядом с ней…
И почему-то Рите казалось, что с Машей все случилось по их с Сережей вине. Она не могла избавиться от этого ощущения — да и не хотела… «Маша должна была быть живой, — проносилось у нее в голове по нескольку раз в день. — Это я должна была быть сейчас мертвой».
Ей хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе — как будто ее вообще никогда и не было на этой земле. И может быть, тогда вернулась бы Маша?
Он еще держал ее за плечи, боясь выпустить, точно понимал, что ниточка судьбы, связывающая их, вот-вот порвется по чьей-то злой воле.
— Рита, я…
Она не обернулась — только высвободилась резким движением плеч.
— Не надо, Сережа, — хриплым шепотом попросила она. — Потом поговорим обо всем, но не теперь… Сейчас это все слишком… — она взмахнула рукой, прогоняя боль или, как ему показалось, его самого, и едва слышно закончила: — больно…
Он послушно отошел, надеясь на это «потом» и втайне догадываясь, что этого «потом» никогда уже не будет.
Все потеряно…
— Хорошо, — покорным эхом отозвался он, склонив голову. — Потом так потом…
И открыл свою дверь раньше, чем Рита успела открыть свою.
Звук захлопнувшейся двери подействовал на Риту как выстрел. Она втянула голову в плечи и медленно обернулась, словно надеясь, что все происходящее с ней сейчас все-таки окажется кошмарным сном, она проснется — ну хотя бы от этого резкого звука — и убедится в этом…
Нет.
Она поняла тщетность собственной надежды. И, обреченно принимая новый удар судьбы, открыла дверь в свою квартиру.
«Я же не имею права расслабляться, — подумала она. — Я должна быть сильной… От меня зависит теперь Артем. Ник. Мама… Это как мантра, — усмехнулась Рита. — Самовнушение…»
На самом деле больше всего на свете Рите сейчас хотелось расслабиться. Стать слабой. Выкрикнуть кому-нибудь всю свою боль, обиду, гнев… Она снова застыла, обернувшись на дверь своего соседа. О, какой сейчас она показалась ей холодной и даже враждебной.
«Я не имею права расслабляться, — прошептала Рита и превозмогла острое желание броситься к этой двери, разбить ее кулаком и высказать Сереже все — объяснить ему, как ей его не хватало и сейчас не хватает, что она только маленькая девочка, заблудившаяся в лесу, почувствовавшая совсем близко смерть. — Я не имею права…»
Татьяна Абрамовна услышала телефонный звонок из ванной.
— Все равно мне это не поможет, — рассудила она, нанося на кожу маску. — Надо бы сделать пластическую операцию, но где взять денег?
Телефон продолжал звонить.
— Сейчас, сейчас, дорогуша, — крикнула Татьяна Абрамовна, точно кто-то там, на другом конце провода, мог услышать ее слова.
Она с безграничной тоской посмотрела еще раз на собственное отражение в зеркале.
— И в молодости-то ты от чрезмерной красоты не страдала, а уж теперь… Но хотя бы не так обидно.
Она подошла к телефону, все еще не снимая тонкой пленки с лица, скрывающей ее мужеподобные черты и в то же время делающей похожей на мумию.
— Алло, слушаю вас, — проговорила она, зажигая сигарету.
— Татьяна Абрамовна? — проговорил женский голос.
Татьяна Абрамовна быстро определила, что неизвестная взволнована и боится ее, старой квашни… Это ее немного развеселило.
