Так вот, дело было не в его притягательной красоте. Эту красоту Рита сразу определила как «эльфийскую» — потому что Сережка и в самом деле был больше похож на принца-эльфа, пришельца из шотландских лесов…
Нет! Дело было в… его плаще. Плащ был совершенно дурацкий и явно был ему мал. Он стоял, засунув руки в карманы, ссутулившись немного, и Рита вдруг поняла — он не суров. Не серьезен, как ей показалось вначале. Он просто смущен. Отчаянно смущен. Куда больше, чем сама Рита…
Наконец он протянул ей руку. Она вложила в его ладонь свою и сказала:
— Меня зовут Рита…
— Я знаю, — кивнул он. — Я Сергей…
Чертовы воспоминания!
Рита усилием воли выключила их, как привыкла выключать постоянно. Воспоминания рождали боль.
Ту самую боль, от которой Рита бежала уже столько лет, и иногда ей казалось, что она, как лошадь на ипподроме, бегает по замкнутому кругу.
— Экскурс в прошлое вреден для здоровья, — постановила она, нажимая на кнопку магнитофона.
— «Wish you were here», — послушно запел хрупкий девичий голос.
— Нет уж, — сказала Рита. — Никаких воспоминаний…
Она сменила кассету.
Дверь тихо приоткрылась.
— Рита? — удивленно спросила мать. — Ты уже проснулась?
И только сейчас Рита осознала, что она не просто сама проснулась, но и чувствует себя выспавшейся. Как будто она проспала не два часа, а всю ночь!
В холодильнике не было ничего, кроме начатой банки кабачковой икры. Рита потрогала хлеб.
«Черствый куда полезнее, — рассудила Рита. — И для фигуры, и для здоровья…»
Она разогрела воду в чайнике, сделала кофе.
— Валентина все-таки сдала квартиру, — рассказывала мама. — Как ей удалось — ума не приложу! И ведь за большие деньги, представь себе! Я ей говорю: «Валентина, но это же бессовестно — сдать квартиру без мебели, без телефона за такие сумасшедшие деньги!» А она смеется… «Раз этот чудик дал за полгода вперед, может, они у него лишние. А у меня деньги лишними не бывают…» Вот ты это понимаешь, Рита? Что за люди такие? Сколько им денег надо?
— Много, ма, — меланхолично отозвалась Рита.
Валентина, ее соседка, была замужем за бизнесменом, удачно пристроившимся к нефтяно-бензиновому промыслу. Они уже давно купили другую квартиру в фешенебельном доме на набережной, а эту держали для подрастающего сынули. А чтобы не стояла квартира без толку, решили сдать. Мебель они всю продали, часть перевезли на новое место… Поэтому никто туда въезжать не спешил — кому охота за этакие деньги еще и обстановку покупать.
Значит, Валентине все-таки повезло наконец-то…
— Придется бедняге покупать мебель, — вздохнула мать.
— Ничего, — хмыкнула Рита. — Он богатый…
— Откуда ты знаешь?
— Если он запросто выложил тысячу баксов за эту халупу, может позволить себе и мебель…
Воображение тут же нарисовало ей мрачного, коротко стриженного гоблина. Одна извилина в голове, зато куча денег…
А тут в холодильнике пустота, в кошельке не густо, зато извилин-то, извилин! В мире, где обитала Рита, от извилин толку было мало. Куда больше — от туго набитого кошелька…
В этом наблюдалась явная несправедливость. Рита охотно поделилась бы с неизвестным, только что обретенным соседом своим интеллектом. В обмен на деньги, конечно… Такой необременительный и полезный ченч.
«Злая ты становишься, Ритка, — укорила она себя. — У каждого человека своя планида… Кому-то повезло больше, чем тебе, в жизни. Например, той же Валентине. Или Мариночке, жене твоего братца… А ты становишься брюзгой, потому что не все у тебя в жизни складывается таким образом, как тебе хотелось бы».
— Рита, ты меня слушаешь?
Голос мамы вывел Риту из тупика отчаяния, которое всегда рождается от осознания собственной обиды на жизнь.
— Нет, прости…
«В конце концов, — подумала она, глядя на материнское лицо с нежной жалостью, — у меня есть мама. Есть мой Ник, который с каждым годом все больше становится похож на Сережку. Это и есть мое счастье…»
— У Васи начались проблемы со здоровьем, — трагично сообщила мама. — Ума не приложу, почему так? Он же молодой совсем…
— Потому что Мариночка, — начала Рита с боевой готовностью и тут же осеклась.
Только что постановила-решила, что не будет брюзжать, — и тут же начала! Но что поделать, если мариночки эти были для Риты как красная тряпка для быка?
