…Раздался звонок в дверь. Джим привстал и снова сел. Время слишком позднее для посетителей.
– Войдите, – сказал он. Сенсорное устройство, отреагировав на его голос, открыло дверь, и Леонард Маккой, сияющий, с кучей пакетов в руках вошел в комнату.
– Доктор, неужели вы?! – удивился Джим. – Какой заблудившийся транспортер занес вас ко мне?
Маккой встал в театральную позу и произнес:
– Quidquid id est, timeo Danaos dona ferentes.
– Как-как, еще разок?
– Ну, это на языке оригинала. Теперь люди говорят так: «Бойтесь ромулян, дары приносящих!» Не совсем, правда, точно, но вполне подходит, если еще учесть, что, – он пошарил рукой в одном из пакетов и вынул бутылку, полную жидкости цвета электрик, – это, с Днем рождения, Джим. – И он вручил Кирку пузатую асимметричную бутылку.
– Ромулянский эль? Старина, ведь это же запрещенная штука.
– Я употребляю его исключительно в медицинских целях. Не будь занудой.
Джим разглядывал этикетку «22…83?».
– Лекарство нужно слегка взболтать. Дай-ка мне сюда.
Джим вернул бутылку и, открыв Викторианский секретер вишневого дерева с зеркальными дверцами, достал две пивные кружки. Маккой наполнил их доверху.
– Послушай, или у меня галлюцинации, или он, в самом деле, дымится?
Маккой рассмеялся.
– Во время варки возможны оба варианта. – Он чокнулся с Джимом, твое здоровье, – и сделал большой глоток. Джим прихлебывал осторожно. Он хорошо помнил, как напиток отдает в голову. Цвет электрик был как раз подходящим оттенком: он почувствовал вкус так, словно легкий толчок, будто активный элемент тока, миновав органы пищеварения, прямо направился в мозг.
– Эх, – крякнул он, снова отпил, наслаждаясь одновременно и вкусом и эффектом. – А теперь, разверни это, – Маккой протянул ему пакет, завернутый в коричневую с позолотой бумагу.
Джим взял пакет, повертел его в руках и слегка встряхнул.
– Слушай, я даже боюсь. А что это?
Он еще глотнул эля, на этот раз сделав большой глоток, и пощупал тоненькую серебряную завязку. Странно: сегодня днем он без всяких усилий развернул подарок Спока. Нелепая идея пришла ему в голову, и он, смеясь, спросил:
– Может это контрабанда от Клинтонов?
– Это еще одна старинная вещичка для твоей коллекции. Твое здоровье!
– Он поднял кружку и снова выпил.
– Ну же, старина, что это?
Он развернул один угол.
– Да ведь ты уже почти открыл!
Хотя ему стало казаться, что руки у него словно в перчатках, но почувствовал только твердую форму. Он перестал пытаться развернуть обертку целиком и разорвал ее.
– Я знаю, что это, – он взглянул на конструкцию из золота и стекла, бросил взгляд на Маккоя и снова – на подарок. – Он просто очарователен.
– Им четыреста лет. Сейчас уже не много осталось целых линз.
– Старик, это что?
– Очки.
Джим отхлебнул еще эля. Может быть, если не будет отставать от Маккоя, наконец поймет, о чем тот говорит!
– Для твоих глаз, – добавил доктор. – Они так же хороши на «Ретинаке 5»!..
– Но у меня аллергия на «Ретинаке 5», – раздраженно бросил Джим. Он расстроился от того, что не может воспользоваться лекарством для глаз, которое расхваливал доктор.
– В том-то все и дело!
Доктор снова наполнил кружки.
– С Днем рождения!
Джим взял очки. Золотая проволока соединяла два маленьких стеклянных полукружка, к каждому из которых были приделаны изогнутые дужки.
– Нет, не так нужно.
Маккой заправил дужки Джиму за уши. Изогнутая проволока очутилась на носу, поддерживая стекла чуть ниже уровня глаз.
– Вот это и есть очки. Да это была шутка насчет старинных линз. Они словно для тебя специально сделаны.
Джим вспомнил картинку в одной из старинных книг. Он чуть опустил очки на переносицу.
– Да вот так, – одобрительно отозвался Маккой.
– Посмотри-ка на меня, вверх. А теперь вниз, сквозь стекла. С этой штукой тебе должно быть очень удобно читать.
Джим поправил очки и с удивлением прищурился; он взял книгу, подарок Спока, открыл ее и обнаружил, что крохотный шрифт теперь стал отлично виден.
– Поразительно. Старина, я даже не знаю, что и сказать.
– Скажи: спасибо.
– Спасибо, – послушно повторил Джим.
– А теперь, давай выпьем еще.
Маккой опорожнил бутылку, вылив остатки эля в кружки.
