— Это лишнее, — заявил он. — Через несколько дней я буду в норме.
— После стимуляторов, даже не таких опасных, как лит, рекомендуется комплекс восстановительных мер. Глупо от них отказываться, — убеждал Дан, однако успеха не добился. — Ладно, как знаешь. Не хочешь лечиться, поговорим.
— О чем? — осведомился Торвэн.
— Например, об излучателе.
— Нет. — Это позвучало резко.
— Нет так нет, — миролюбиво сказал Дан. — Тогда объясни, пожалуйста, чего ради ты полетел к Таоргу? Ведь война с харджерами тебя мало волнует.
— А почему я должен волноваться из-за того, что меня не касается? Мне безразлично, кто победит. И не надо повторять сказки о том, что Орден Звездных Хранителей — щит Галактики. Я не так наивен, чтобы верить в эту чушь. Что вы, что харджеры — разница невелика.
— Тогда зачем ты рисковал жизнью, спасая посольство Хранителей? Или Джайвана хотя бы.
— Я ему кое-чем обязан, а оставаться в долгу не люблю.
— Ты с ним встречался?
— Да, — нехотя произнес Торвэн. — Давно… Ты меня утомил. Посплю еще.
— Чтобы избавиться от моих расспросов?
— Ты догадлив, малыш. — Торвэн повернулся лицом к стене. — Просто на редкость сообразительный.
Манеры Торвэна были не из лучших. Но в нем было и нечто такое, что удерживало Дана от обиды. Его насмешки были беззлобными. Дана уже перестало раздражать обращение «малыш». Человек, расправившийся с таким количеством харджеров, имел право называть его как угодно. К тому же Торвэн был старше.
Торвэн заснул, и Дан решил обследовать остатки «телескопа» там, где система выходила на поверхность, однако наружную часть «телескопа» снесло.
Ремонтируя на Сотеле свой звездолет, Дан отметил, что Торвэн действует быстро и точно; впрочем, всякий, кто работает в космосе в одиночку, должен многое уметь. Однако от излучателя ничего не осталось — сумеет ли Торвэн восстановить его?
На обратном пути Дан заглянул в рубку. Дверная панель была задвинута. Торвэн лежал на спине в медицинском отсеке, глаза открыты.
— Зачем ты ходил в рубку? — сердито спросил Дан. — Если что-то понадобилось, сказал бы мне.
— Перестань. Захотелось пройтись, — примирительно сказал Торвэн.
— Так я и поверил! Ты вечно врешь, — сказал осуждающе Дан. — На тебя нельзя положиться.
— Так уж и нельзя? — Торвэн усмехнулся.
— Ну, кое в чем. Не смей без меня ходить! Ты и так выжил только чудом!
Закинув руки за голову, Торвэн отчужденно сказал:
— А чего ты, собственно, волнуешься?
Дан уставился на него:
— Ты бы еще раз спросил, зачем я вернулся на звездолет.
Торвэн серьезно сказал:
— Малыш, человеческие привязанности — это цепи, которые сковывают нас. Лучше ими не обзаводиться. Впрочем, ты слишком молод, чтобы понять это. Молод и полон иллюзий… Жить с иллюзиями легче. Многие всю жизнь полагают, что за спиной у них крепкая стена, на которую они в случае чего могут опереться. И они никогда не узнают, что на самом деле там пустота… Желаю тебе прожить жизнь в неведении.
— Торвэн, — тихо спросил Дан, — что с тобой произошло?
— Однажды я убедился, что стены сзади нет, вот и все. Это и к лучшему. Предпочитаю знать правду. А теперь я хотел бы побыть один.
С тяжелым чувством Дан направился к двери, но на пороге все-таки обернулся.
— Торвэн, — сказал он, — это неправда. Нельзя жить с горечью в душе. Нельзя без близких людей. Тогда и жить-то не стоит!
— В последнем ты, может быть, прав, — угрюмо произнес Торвэн. — Может быть, и не стоит…
Посадив звездолет на Сотеле, Дан взял с Торвэна клятвенное обещание вести себя благоразумно и улетел на глайдере к Астрид.
Девушка встретила его в ущелье — очевидно, услышала рев атмосферных двигателей. У ее ног сидел оранжевый зверь. Когда Дан спрыгнул, Астрид шагнула навстречу, но, будто натолкнувшись на невидимую преграду, спросила:
— Ты один?
— Торвэн ранен, он на звездолете. Забирайся в глайзер, я не хочу оставлять его одного.
Фалк в два прыжка подскочил к Дану, обнюхал его, а затем без приглашения залез на заднее сиденье.
— Ты включала передатчик? — спросил Дан, когда девушка расположилась рядом с собом.
— Нет, ведь прошло всего три дня.
По дороге Дан вкратце рассказал обо всем, что произошло. Фалк, фыркая, тянулся к нему, и Дан ощущал дыхание соба и прикосновения его холодного носа.
