Жюдит, раздевавшая Адель, успела заметить, что мягкая улыбка госпожи, с которой она вернулась от князя, сменилась на загадочную. Мадемуазель Эрио ничего не объясняла, но горничная и так поняла: ванна более душистая и тщательная, чем обычно, новая ночная рубашка и капелька духов, нанесенная на ложбинку между грудями — это были признаки, свидетельствующие о том, что Адель кого-то ждет. Кого — это было ясно. Не скрывая лукавства, Жюдит спросила:
— По-видимому, дверь закрывать сегодня не следует, не так ли, мадемуазель?
Адель рассмеялась.
— Конечно. Думаю, сегодня мне не будет скучно.
— Желаю вам этого от всего сердца, мадемуазель.
Адель, не укрываясь, легла на прохладные простыни и, закинув руки за голову, попыталась разобраться, что же все-таки чувствует. Кокетство требовало терзать герцога как можно дольше, но это было бы слишком мучительно для самой Адель, кроме того, слишком банально. Он и так привяжется к ней, может быть, даже сильнее, чем если бы она ничего ему не позволила. Надо дать ему насладиться обладанием и самой получить от этого удовольствие, ну, а потом… потом будет видно.
Если уж на то пошло, то она заранее его обо всем предупредила.
Она проснулась, почувствовав прикосновение горячего рта к правому соску. Чья-то рука была переброшена через ее талию и медленно, круговыми движениями гладила спину. Дремота мгновенно рассеялась. Открыв глаза, она встретилась со взглядом Филиппа. Заметив ее пробуждение, он весь напрягся — она поняла это по мускулам у него на руке, — так, будто хотел показать, что не отступит так легко от того, что уже завоевал.
Адель, чувствуя невольный трепет под ложечкой, перевернулась набок, мягко взъерошила волосы принца и улыбнулась. От ее улыбки, довольно ласковой и поощряющей, Филипп почувствовал облегчение.
— Значит, скандала не будет, — произнес он негромко и тоже улыбнулся.
— Какой же может быть скандал, если я сама открыла дверь? Я не лицемерка.
— Но вы все-таки спали, — с гримасой сказал он. — А я не мог заснуть. В меня словно вселился демон.
— Не надо громких слов. Вы просто очень хотели меня, это я понимаю.
Она говорила очень ласково, так, как никогда еще с ним не разговаривала, отбросив в сторону покрывало, открывая свои ноги во всей красе.
Он с видимым удовольствием и восхищением проследил ее всю, от лица до кончиков пальцев на ногах, никогда прежде им не виденных. Коротко вздохнув, она приподнялась на локте и, касаясь рукой его щеки, сказала:
— Скандала не будет, мой принц, но будет два условия.
— Что угодно… Мне кажется, я жизнью готов пожертвовать, лишь бы вы позволили мне показать мои скромные таланты.
— Вы галантны, Филипп. Однако жизнь ваша мне не нужна. Просто у меня есть правило — не зачинать детей.
Он в недоумении смотрел на нее.
— Это значит, — сказала Адель, — что эта ночь должна доставить мне удовольствия — и вам так же, но она не должна доставить мне беспокойств. Довольно того, что я уже имею.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, Филипп, что если вы хоть раз нарушите это мое правило, вам больше никогда не будет места рядом со мной.
Он больше следил за движением ее губ, чем за словами, однако кивнул головой в ответ на ее слова.
— Вы ручаетесь за себя, Филипп?
— Адель… — Поднявшись с колен, он очутился почти рядом с ней, присев на кровати. — Вы так мало цените меня как мужчину, дорогая.
— Напротив. — Ее голос понизился до шепота. — Я еще в Опере почувствовала, что вы отличаетесь от своего брата.
— Я очень отличаюсь. Вы это поймете. И я обещаю вам что угодно.
Она засмеялась.
— Хорошо. Значит, второе условие я скажу вам после.
Приподнявшись, Адель села на постели. Ей тоже хотелось поспешить, слова уже надоели до безумия. Филипп на две-три секунды замер, глядя на эту прекрасную юную женщину. Лунный свет, льющийся на нее через прозрачные занавески, придавал золотистости ее коже, а глаза делал почти черными. Тяжелая волна медового цвета волос падала вдоль спины, одна грудь была обнажена, соблазнительно темнел розовый сосок, шелковая рубашка плавными штрихами обрисовывала все линии хрупкого изящного тела. Трудно глотнув, Филипп протянул руки, медленно потянул подол сорочки вверх, — Адель выгнулась, облегчая ему процесс раздевания, потом, уже обнаженная, снова откинулась на подушки и чуть подвинулась, освобождая ему место рядом.
