Я записал показания Зеленского. В комнату вошел Игорь и протянул мне лист, исписанный мелким, убористым почерком. Я мельком ознакомился с объяснением Поливановой. Она подтверждала, что Тугрик пришел вчера домой около двенадцати часов ночи и больше никуда не уходил.
Уже собираясь уходить, я спросил Зеленского:
— Слушай, Сеня, а ты знал, что прошлый раз тебя сдал Свистун?
Он набычился, покраснел, сжал пудовые кулаки, на широких скулах заходили желваки. Проговорил с присвистом:
— Вот козел! Так ему, суке, и надо! Собаке — собачья смерть!
Решил съездить на квартиру Свистунова. Там были сущие Содом и Гоморра. Кто-то здесь навел капитальный шмон. Все было перевернуто вверх дном. Что-то искали. Что? Судя по тому, что перерыты все вещи, что-то небольшое и компактное. Возможно, деньги. Ничего, разберемся.
Глава пятая. Ачимов. Клуб юных моряков
Много чего видел я за свою долгую следственную практику, но жестокое убийство подростков Вадима Сунжикова и Наташи Субботиной потрясло меня до глубины души. Правда. Даже стал плохо спать по ночам — мучили кошмары. У кого могла подняться рука на детей? Сейчас много говорят о милосердии, всепрощении, объявили даже мораторий на применение смертной казни. Но только как можно такое прощать? И разве тот, кто это сделал заслуживает жизни? Однако, преступника ещё надо было найти. Вот именно. А сделать это будет непросто. Совсем непросто.
Вадим и Наташа отдыхали в лагере «Клуб юных моряков». И я решил начать именно с него и на прокурорской «Волге» отправился в лагерь. «Клуб юных моряков» располагался в сосновом бору на берегу небольшой бухты, примыкающей к шлюзу, и представлял собой довольно печальное зрелище. На небольшом пятачке, огороженном тонкими жердями от каких-то двухэтажных строений, больших железных ангаров, стояла старая армейская палатка, длинный деревянный стол, а под навесом топилась железная печь, возле которой хлопотали две девочки лет по тринадцать. В двадцати метрах от палатка на обрывистом берегу располагалось корабельное стомиллиметровое орудие. Воспитанники клуба были одеты в синюю парусиновую робу, какую носят на подводных лодках.
У проходящего мимо подростка спросил:
— Мне нужен ваш директор. Как его найти?
— Командир, — поправил меня паренек.
Я разглядел на погонах мальчика две выцветшие от времени лычки.
— Так точно, товарищ младший сержант, командира.
— Я старшина второй статьи, — высокомерно ответил паренек. — Сейчас его позову. — И направился к палатке.
Минуты через три из палатки вышел пожилой сухощавый мужчина в точно такой же как у ребят форме, но на погонах у него было по две больших звезды. «Капитан второго ранга», — вспомнил я флотские воинские звания. Мужчина подошел, спросил:
— Вы хотели меня видеть?
— Да. Я из транспортной прокуратуры. — я достал из кармана служебное удостоверение, протянул мужчине. — Расследую дело по убийству ваших вопитанников Вадима Сунжикова и Наташи Субботиной.
Командир клуба ознакомился с удостоверением, вернул, преставился:
— Толстов Олег Павлович. Вы хотите со мной поговорить?
— С вами и вашими воспитанниками. За этим, собственно, и приехал.
— В таком случае, пройдемте в палатку. Там будет удобнее.
В палатке был флотский порядок. Дощатый пол выкрашен в ярко-голубой цвет. В дальнем углу стоял большой макет парусника и корабельный штурвал, медные части которого парадно блестели. Толстов указал рукой на внушительных размеров двухтумбовый письменный стол, сказал:
— Располагайтесь, Николай Сергеевич, за моим столом. Командуйте.
Я сел за стол, раскрыл «дипломат», достал из него несколько бланков протокола допроса свидетеля, спросил:
— Давно существует ваш клуб. Олег Павлович?
— Четыре года. Ровно четыре года назад я вышел в отставку и поселился в академгородке, где после смерти моей мамы осталась квартира. Без дела сидеть не хотелось. К тому же видел, что многие подростки предоставлены сами себе, особенно летом. Вот я и предложил районному начальству организовать «Клуб юных моряков». Идею мою охотно поддержали, обещали всяческую поддержку вплоть до стационарных зданий. Однако, вы сами могли только что убедиться — какова эта поддержка. Держимся на голом энтузиазме. Хожу по миру с протянутой рукой.
