«Цветы? — сказал вслух Бранли. — Никаких цветов я ей не посылал». Он привстал на сиденье и метнул взгляд через приоткрытую дверь в сторону кабинета. Серый ящичек как всегда стоял на своем месте. «Какие еще цветы?» — пробормотал Бранли.
«Бранли, — слышал он дальше, — если б вы знали, как много значат для меня присланные вами стихи. Написаны как будто специально для меня и именно вами. Этот вечер я никогда не забуду. Слушая ваш голос, я была на седьмом небе от счастья»..
Вконец рассерженный, Бранли приказал компьютеру прекратить воспроизведение записи. Он встал и большими шагами направился в кабинет.
Свет в гостиной тут же стал меркнуть, а в кабинете зажегся.
— Когда был этот ее звонок? — спросил он.
— Две недели назад, — отвечал компьютер.
— И что, так уж необходимо читать ей стихи?
— Вы же дали указание соблюдать вежливость. Пришлось всю библиотеку перерыть, чтобы попасть ей в тон.
— Моим голосом?
— Но ведь другого у меня нет! — в ответе компьютера слышалось легкое раздражение.
Взбешенный до дрожи в руках, Бранли уселся на стол и посмотрел на него так, словно тот был живой.
— Ну хорошо, — наконец сказал он. — Теперь указания будут другими. Итак, когда бы мисс Джеймс ни звонила, ответ должен быть один: я не желаю с нею разговаривать. Я понятно говорю?
— Да, — ответил компьютер неохотно и чуть ли даже не сердито.
— Принимая телефонные звонки, надо ограничиться простыми ответами и больше уделять внимания домашнему хозяйству, а не электронным амурам. И еще я хочу, чтобы в мою личную жизнь не вмешивались. Ясно?
— Куда уж яснее! — едко прозвучало в ответ.
Бранли удалился в спальню. Заснуть ему, однако, никак не удавалось, и он попросил компьютер показать ему снова фильм с Нитой Саломей. Она так и не ответила на его просьбы позвонить ему. И теперь, глядя на телевизионный экран, вмонтированный в потолке, он, по крайней мере, мог видеть, как она отдается другим мужчинам, и мечтать, засыпая, о том же самом.
Целый месяц квартира Бранли сияла чистотой. Никто не нарушал его добровольного отшельничества, за исключением домработницы, которую он, впрочем, не принимал во внимание. Телефонные звонки вообще прекратились. Пентхаус находился так высоко над землей, что ни один звук не проникал через тройные стекла его окон. Бранли упивался тишиной и чувствовал себя так, словно на всей земле он остался совсем один.
«А остальные пусть катятся к дьяволу! — вслух сказал он. — Да и кому они, в сущности, нужны?»
А в понедельник сам он из рая попал в ад. Причем, стремительно.
Утро началось как обычно, с ожидавшего его в столовой завтрака. Бранли сидел в своем нефритового цвета шелковом халате за столом, ожидая появления на телевизионном экране, вделанном в стену над буфетом, последних известий. И когда он спросил, были ли вчера какие-либо телефонные звонки, втайне надеясь на отрицательный ответ, компьютер ответил, что их телефон в минувшую полночь отключили.
— Как отключили? Почему?
— Потому что счета телефонной компании не были своевременно оплачены, — холодно ответил компьютер.
— Что значит не оплачены?! — у Бранли от изумления глаза на лоб полезли. Но не успел он прийти в себя, как раздался громкий стук в дверь.
— А это еще кто?
— Три здоровяка в штатском, — сказал компьютер, как только изображение передалось через оптику камеры, установленной в холле, на экран столовой.
— Открывайте, Бранли! — заорал один из пришедших, размахивая перед глазком сложенным вдвое листком бумаги. — У нас ордер.
Еще до ланча Бранли, как не оплативший счета за пользование телефоном, электричеством и квартирой, лишился половины мебели. Он был вызван в банк, где хранились его авуары для расчета с брокерскими конторами, занимающимися продажей описанного имущества, и двумя фирмами, которые снабжали его провизией и вином. Его телевизионные установки были изъяты, весь гардероб, за исключением того, что было на нем, конфискован, а страховка аннулирована.
К полудню он уже тронулся рассудком и нес околесицу, так что компьютеру пришлось вызвать неотложку из Бельвю. А когда санитары в белых халатах стали вытаскивать его из квартиры, он уже бушевал вовсю.
