– Спокойно, Кир, меня радует твой оптимизм и сильно настораживает богатство фантазии, – Эскин снова отстранился, взял меня за руку, переплел наши пальцы и, подмигнув, уточнил: – А комплименты я говорю только будучи свободным. В быту, прикованный к семье и плачущим детям, стану толстым, злым и неблагодарным. И кудри поблекнут.
– Только не кудри, – ужаснулась я. – Ради их сохранности я готова согласиться на редкие дружеские встречи.
Мы сделали вместе не больше пяти шагов, Данила как раз обернулся что-то сказать в очередной раз, но мне пришлось чуть сжать его руку, намекая: игра начинается по-настоящему. Нам навстречу выплыла Марина Соколова собственной персоной.
Выглядела она красивой, но до меня не дотягивала. И пусть кто-то обзовет меня не объективной: я не обижусь, но знать того больше не захочу…
– Данила, – Соколова протянула свои холеные ручки к моему спутнику. – Ты здесь…
Эскин заулыбался шире прежнего, захотелось даже спросить у него, не треснут ли губы от такой доброжелательности.
– Марина Сергеевна, – приторно-сладким голосом отозвался мой спутник, сжимая свободной рукой протянутые к нему пальчики. Второй он по-прежнему держал меня. – Прекрасно выглядите, просто богично!
– Так просто или богично? Ты уж определись, а то я мучаюсь от непонимания, – засмеялась прелесть прелестная, чуть откидывая назад голову и опрометчиво открывая нашим взорам тощую шейку.
Так бы и избавила ее от мук…
– А где же Максим Сергеевич? Вам, должно быть, тоскливо совсем одной? – встряла я в их разговор, прервав поток комплиментов от Данилы.
Тот аж подавился ими, закашлялся и посмотрел на меня осуждающе. А что такого? Сценарий у нас гибкий, роли не заучены, играю как могу, а могу не очень хорошо, особенно в минуты типично женского гнева…
Соколова вмешательство в их с Эскиным флирт тоже не оценила. Нахмурившись, сфокусировала на мне несколько ошампаненный взгляд и процедила сквозь зубы:
– Мы что, с тобой, Кудряшова, подруги? Или ты, может, Максу родня? Нет? Тогда с какой радости тебе моим женихом интересоваться?
– Праздное любопытство, – отозвалась беззаботно, прижимаясь к плечу Данилы и с самым счастливым лицом разглядывая Аполлошин профиль. – Когда я счастлива, хочу, чтоб были счастливы все. Вот и все.
Эскин повернул ко мне лицо, выдал фирменный оскал а-ля “Я знаю, как очарователен, сам от себя тащусь” и подмигнул, сообщая:
– Никогда не устану чувствовать, как учащается твое сердце рядом со мной, птичка моя.
Я слегка обалдела от такой чрезмерной нежности, и даже Мариночка издала что-то вроде романтично-завистливого “А-ах”.
И тут, как назло, оркестр заиграл медленную душещипательную музыку, объявляя белый танец. Почему «как назло»? Потому что я красиво танцевать могла только напившись. Тогда же просыпался и талант к пению и вообще море делалось по колено.
– Идем на танцпол, – шепнул Данила, и глаза его загорелись ненормальным алчным блеском. – Там Гарик, он наблюдает.
Ну за что мне это?! Вот если бы не Гарик, я бы еще пошла. Но позорить Даню на глазах бывшего, наступая ему на ноги и неловко выворачиваясь в руках, было бы совсем не комильфо. А Мариночка так и стояла рядом, разглядывая нас с выражением пьяного умиления. Кажется, она поверила в силу наших чувств, что несомненно играло мне на руку, но никак не помогало Эскину.
– Я себя плохо чувствую, и хочу на воздух, – сказала, протягивая руку Аполлоши Мариночке. – Потанцуйте вы. А мне нужно немного пройтись.
Эскин нахмурился, я ему подмигнула, а Соколова, не будь дурой, тут же поволокла парня на танцпол, уговаривать не пришлось. Еще полминутки понаблюдав за их танцем, я улыбнулась и пошла к столикам, заставленным пуншем и закусками. На свежий воздух и правда хотелось, но перед этим я решила немного подкрепиться.
Закуски на приеме были потрясающе красивые, прямо-таки манящие, но попробовать их мне не удалось. Стоило потянуться к одной невероятно притягательной тарталетке, наполненной морепродуктами, как мою руку перехватил кто-то гораздо более голодный. Или злой. Или ревнивый…
– Добрый вечер, – хриплым баском проговорил Гарик, сжимая мои пальцы ни то в знак приветствия, ни то знак угрозы.
