Прием, на который Эскин выбил приглашение, проходил в одном из коттеджей, а лучше сказать, в крутом особняке, принадлежащем Серганову Петру Константиновичу – некоему чиновнику, чья жена радела за мир во всем мире и иногда устраивала благотворительные аукционы. На них она показывала новые платья, сумки, смену интерьера и, конечно, собирала некоторую сумму на нужды тех, кому не повезло так же выгодно выйти замуж.
Сегодняшний вечер сопровождался восхитительной живой музыкой, слышно которую было издалека. Наше авто встречал молодой человек, одетый не по погоде: в одну ливрею и высокую красную шапочку. Он выскочил откуда-то с крыльца, слетел по лесенкам и успел сам открыть для меня дверь, проговорив на одном дыхании: “Добро пожаловать, позвольте, я припаркую ваше авто!”.
Я кивнула, поборола в себе желание отдать ему пальто погреться и, дождавшись Данилу, шепнула ему на ухо свое мнение о происходящем:
– У меня ощущение, что мы на съемках голливудского фильма. Что-то вроде Золушки. Только я уже с принцем, а за фею у нас Андрей.
– Так и есть. Это новая интерпретация, – тихо ответил Эскин. – Никто не знает, чем закончится кино, но все надеются на хэппи энд.
В особняке Данила представился, нас отметили в книге приглашенных, помогли снять верхнюю одежду и проводили меня в небольшую гардеробную, где я смогла сменить обувь с сапог на босоножки.
Ощущение фарса и постановки театрального представления не проходило, а только нарастало, особенно оно усилилось, когда пришло время войти в огромный торжественный зал с множеством людей, переговаривающихся и прогуливающихся в ожидании будущего аукциона. Сразу мелькнула в голове мысль, что жить в таком доме – это просто беда, потеряться раз плюнуть. Быстро осмотревшись, разглядела мраморный пол, высоченные потолки с хрустальными люстрами, нестандартно большие окна за золотыми портьерами и море, просто море красного!
Лишь официанты, снующие между приглашенными, были наряжены в бежевые ливреи и такого же цвета брюки. Видно, чтобы прислугу не спутать с гостями…
Веяло пафосом, наигранностью и излишней помпезностью… “Не верю!” – кричал внутренний Станиславский, а глаза тем временем искали тех, для кого мы пришли играть роль Ромео и Джульетты в опале.
– Ну вот, – тихо проговорил Эскин, провожая меня к одному из диванчиков, удачно расположенному по соседству. – Приехали. Пора показать всем нашу любовь.
Я вскинула брови, вдруг представив, как мы при всех падаем на мягкую мебель и предаемся разврату.
– Прямо так, сразу? – уточнила, чуть плотнее прижавшись к спутнику. – Сначала напои меня, красавчик, накорми, потом можешь попробовать уложить…
Он растерянно моргнул, не понимая в первые секунды, о чем я вообще говорю, потом засмеялся.
– Я что-то задумался, – пожаловался Данила. – Разрывы с любовниками плохо влияют на нервную систему, ты меня встряхивай, если что.
– Это я всегда пожалуйста.
Повернувшись к Эскину лицом, я осторожно поправила узел его галстука и, преданно заглянув в невероятной красоты глаза, пригрозила тихонько:
– Смотри только на меня хотя бы первые пять минут, пока мы здесь. А то не вижу обожания. Так твой Гарик никогда не поверит в чувства между нами.
Данила оказался прекрасным учеником.
Восхитительным прямо-таки.
Миг, и он коснулся моих волос, накрутил одну прядь себе на палец и слегка потянул на себя, заставив меня еще немного приблизиться. Оставшееся расстояние преодолел сам, так что его губы оказались у моего ушка, а шепот опалил нежную кожу:
– Слушаюсь и повинуюсь, – шепнул Аполлоша, – и поверь: мне не нужны усилия, чтобы не сводить с тебя глаз. Ты здесь самая очаровательная из всех девушек, Кир.
У меня на миг свело горло. Так приятно стало, почти до слез. Ну почему ни один натурал никогда ничего подобного не говорил? Услышь я подобное от Макса даже в любовницы пошла бы… наверное.
– Я же тебя украду и порабощу, – пригрозила Даниле, чувствуя, как екнуло от его слов сердце. – Со временем ты ко мне привыкнешь, и мы станем жить душа в душу. А наручники, которыми пристегну тебя к батарее, будут просто ради спокойствия и семейного благополучия, ты же понимаешь?
