Остановившись в дверях кухни, он заискивающе спросил:
— Стаканчик пивка, хозяюшка?
— Ступайте отсюда, — отрезала Салли. Ей некогда было возиться с этим пропойцей, когда сардельки, которые она готовила к ужину, шипели на сквородках, брызгая ей в лицо горячим жиром. Дэлли знал, что миссис Гауг не выносит, если он среди недели возвращается домой пьяный в доску. Другое дело в субботу, особенно после получки, тут она не стала бы поднимать шум, увидав, что он пришел навеселе. Но рудокоп, позволивший себе напиться в рабочий день, да еще так, что его ноги не держат, от нее пощады не жди. Большинство горняков сами избегали пить среди недели, зная, как худо им бывает с перепоя под землей.
Дэлли уже не первый год жил в пансионе миссис Гауг. В трезвом состоянии это был тихий, скромный парень, и Салли считала его хорошим жильцом. Он аккуратно платил ей за свой пансион, а его комнатка в бараке образцовой чистотой и порядком напоминала корабельную каюту. Дэлли сам стирал и чинил свое белье и временами даже сам себе стряпал. Он был когда-то матросом и сейчас еще частенько поговаривал о том, что бросит рудник и уйдет в море.
Но наниматься на корабль Дэлли не хотел. Он мечтал купить собственное суденышко и зарабатывать на жизнь, рыбача у побережья или занимаясь каботажными перевозками в маленьких портовых городках. Дэлли много читал и любил поговорить об отвлеченных предметах. Но его рассуждения никого особенно не интересовали. И только Салли иной раз не прочь была послушать о том, что Дэлли повидал на своем веку или вычитал из книг, но ее раздражало, когда он напивался.
— Верно, сердитесь на меня, хозяюшка? — спросил Дэлли, вытянув шею, склонив голову набок и делаясь похожим на старого огорченного петуха. — Думаете небось: ишь ты, уже нализался! Вам это не по нутру, я знаю. Да еще в понедельник!
— Убирайтесь-ка отсюда, Дэлли, — сердито сказала Салли. — Некогда мне тут с вами прохлаждаться.
— Предрас-с-судки, — выпалил Дэлли. — Проклятые буржуйские предрассудки! Что ж, рабочему человеку уж и выпить нельзя, не спросись у хозяина? Вы должны изжить эти буржуйские предрассудки, мэм. Том говорит, что я старый путаник, дурак! Да, он так сказал, Том. Ты, Дэлли, говорит Том, старый дурак, путаник… Но —
По-олковник сказа-ал, когда умира-ал,
И я думаю, он не совра-а-ал…
А что он сказал, мэм? Что сказал этот старый хрыч, полковник? Хоть убей — не помню.
— Послушайте, Дэлли, хватит! — прикрикнула на него Салли, потеряв терпение. — Проваливайте отсюда, или я позову Тома!
— Тихо, тихо! — Дэлли умоляюще замахал на нее руками. — К чему так горячиться! Абс-с-солютно ни к чему! Вот и миссис Болди Мэк — вроде как вы. Я ей так и сказал в тот раз, когда приволок домой ее старика. Ну, конечно, мы надрались. А я что, отпираюсь, что ли? Ну да, надрались! Но эта баба — вот ведьма-то, прости господи! Да какой там ведьма! Просто тигр в юбке! Гип… гип… гипо-по-потам! Да, да! Посмотрели бы вы на ее ножищи! Батюшки-светы, если такая туша свалится на тебя — ну, крышка! А ведь она чуть не прикончила меня за то, что я развлекал ее старичка. Ей-богу, я едва уцелел, мэм! А уж ругается! Ого-го! Как увидала, что я волоку Болди домой — ну и пошло! Тут уж она мне насовала чертей. Всех моих родичей помянула и прошлась по ним и правым и левым галсом. Нас со стариком закачало, как в двенадцатибалльный. Ей-богу, мэм, у меня дух захватило, когда я услыхал, как эта особа ругается! Болди вышел из строя при первом же шквале, грохнулся и лежит. Но ваш покорный слуга, Уильям Дэлли, никогда не роняет своего достоинства, мэм. Он ведет себя, как подобает джентльмену. Выслушав все эти незаслуженные оскорбления, он обратился к разгневанной даме: «Мадам, — сказал он, — я считаю этот вопрос исчерпанным», — и свалился, как куль, к ее ногам.
Салли не сдержала улыбки, а Дэлли только этого и нужно было. Он мысленно поздравил себя с победой; кажется, хозяйка больше не сердится на него.
Он в сущности славный парень, когда не пьян, призналась себе Салли. Простодушный и забавный. За этой болтливостью и бесчисленными анекдотами, которые у него припасены на все случаи жизни, он прячет свою природную застенчивость. Но если хватит лишнего, тут уж может свалиться с ног в любую минуту, и тогда нужно тащить его в постель. Проспав часа два, встанет с головной болью и, стараясь не попасться ей на глаза, потащится опохмеляться для облегчения своих мук.
