И вот, просмотр утренней почты и загадочное обсуждение, возникшее сразу же после этого, немедленно сообщили нам, что на дядюшку Томаса возложена некая миссия. Этот самодовольный человек, каждое дело сопровождавший жалобами на переутомление, был, в каком-то смысле, нашим помощником по хозяйственной части. Подобрать нужную ленту, сбегать в магазин, обсудить обед с кухаркой – подобные обязанности добавляли цвета и разнообразия в его праздную лондонскую жизнь и помогали держать себя в форме. Когда вопрос начал обсуждаться с помощью кивков и различных местоимений, многозначительных пауз и французских словечек, мы поняли, что красный флаг, предупреждающий об атаке, уже выброшен и, старательно изображая невнимательность, выщипывали по кусочку из самой сердцевины тайны.
Чтобы убедиться, в правильности собственных выводов, мы все вместе неожиданно обрушились на Марту. Мы не собирались расспрашивать ее о подробностях, это не принесло бы никаких результатов, мы просто сообщили ей, что все вокруг только и говорят, что о школе, что мы все знаем, и что отрицать бесполезно. Марта была доверчивой душой и неумелой обманщицей, выступать, как свидетель защиты она не смогла бы, и мы быстро все из нее вытянули. Мир не стоял на месте, школа была выбрана, необходимые бумаги уже собраны, а жертвой оказался Эдвард.
Эта странная непонятная вещь под названием «школа» всегда маячила перед нами, как нечто неотвратимое, но, честно признаться, мы никогда не задумывались о ней всерьез. Однако, теперь, когда зловещий призрак тянул свои тощие руки к одному из нас, нам пришлось взглянуть ему в лицо, погрузиться в неизведанное море, ради того чтобы узнать, куда влекут нас его волны. К сожалению, мы совершенно не владели информацией и не знали к кому за ней обратиться. Конечно, дядюшка Томас мог бы нас просветить, ведь когда-то, в смутном и неясном прошлом, ему пришлось провести в подобном заведении какое-то время. Но, к нашей большой досаде, природа наделила этого человека странным чувством юмора, что превращало его речь в нечто непонятное и утомительное. А голоса сверстников, с которыми нам удалось коснуться этой темы, звучали не в унисон. Одни обещали проказы, пирушки, полную свободу, одним словом, предвкушение истинных блаженств взрослой жизни. Другие, а таких было, увы, большинство, рассказывали, что школа – это замкнутый своеобразный Аид, щедрый на отметки и тумаки. Когда Эдвард безмятежно разгуливал по дому, выпятив грудь, становилось ясно, что он рассматривает свое будущее с первой точки зрения. Когда же он становился подавленным, неагрессивным и искал общества сестер, я не сомневался, что второй вариант в данный момент превалирует в его сознании. «Если не понравится, можно убежать», – обычно говорил я ему в утешение. Эдвард радостно оживлялся, а Шарлотта разражалась рыданиями, представив, как ее брат голодный и покрытый волдырями проводит зимние морозные ночи в стоге сена.
Конечно, у Эдварда было больше поводов для волнения, но изменения, которые должны были произойти и в моей жизни в связи с его отъездом, не давали мне покоя. До сих пор, я, почти всегда, следовал его инструкции. Даже если изобретал какое-то особое хулиганство, необходимо было получить одобрение Эдварда, как старшего, на котором лежала главная ответственность. Меня немного тревожило это пугало под названием «Ответственность», ведь теперь вся его тяжесть обрушится на мою спину. Хотя, в новом положении были и свои плюсы. Эдвард был повелителем чрезвычайно властным и немного ограниченным, он жаждал неопровержимых фактов и был скуп на игру воображения. Теперь никто не будет меня сдерживать, я смогу претворить план в жизнь, выбрав лучшее художественное решение.
Не нужно будет больше притворяться радикалом. Радикализм никогда не вызывал у меня сочувствия, мне навязали эту роль. Эдвард, однажды, решил украсить нашу маленькую республику Палатой Лордов. Он довольно разумно изложил идею, и все звучало логично и многообещающе, пока не выяснилось, что роль Палаты Лордов будет исполнять только он. Все остальные будут из Палаты Общин. Конечно, у нас оставался шанс получить повышение, и у девочек и у мальчиков, в зависимости от того, насколько усердно мы будем ему служить. Для меня брат оставлял особенно большие надежды на быстрое продвижение вверх по служебной лестнице. Однако, на начальном этапе, только он мог быть первым и единственным лордом. И тогда я топнул ногой и заявил, что все это вздор, и что вообще не считаю Палату Лордов хорошей идеей. «Значит, ты – крайний радикал!» – с глубоким презрением произнес Эдвард. Вывод не выглядел логичным, но что я мог сделать? Я согласился и уверенно заявил, что да, я – крайний радикал. Таким вот монстром я вынужден был притворяться до сих пор, но теперь я смогу, наконец, сбросить маску и честно взглянуть в лицо миру.
