Кто-то может сказать, что мы лезли не в свое дело. Так и есть. Лично, для каждого из нас, было совершенно не важно, влюблен Эдвард или нет, мы беспокоились лишь о психическом и физическом недомогании одного из членов содружества, участниками которого мы были, ведь недомогание это могло повлечь за собой необратимые последствия. Итак, было решено отправить Гарольда выяснить, верны ли подозрения, он должен был провести серьезное исследование. Ему следовало начать с отчета о здоровье кроликов, потом плавно перейти к беседе о тех же кроликах, об их нравах, привычках и повадках, после чего естественным путем затронуть тему женского пола, поговорить о врожденных недостатках этого пола и причинах, по которым к нему стоит относиться, грубо говоря, с презрением. Он должен будет, конечно, проявить тактичность, а затем вернуться и сообщить об успехе. Гарольд весело отправился исполнять свою миссию, но отсутствовал совсем недолго. Вернулся он весь в слезах, что явно свидетельствовало о том, что тактичности ему не хватило. Эдварда он нашел прогуливающимся по саду со странной улыбкой, так улыбаются клоуны во время своих глупых представлений. И эта улыбка застыла на его лице словно болезненная маска, приколотая булавками. Начал Гарольд хорошо: он заговорил о кроликах, хоть немного и запутался в теоретическом материале, потом он заметил, что лопоухая крольчиха Эдварда с длинными задними лапами и высокомерно подергивающимся носом напоминает ему Сабину Ларкин (девятилетнюю дочь соседа фермера), после чего Эдвард, яростно отлупил брата, вывернул ему руку и двинул кулаком в ребра. Поэтому, когда Гарольд вернулся к кроличьей клетке, он протяжно причитал, рыдая и всхлипывая, что хотел бы быть взрослым, чтобы прибить своего влюбленного братца, и что как жаль, что он имел несчастье родиться на свет.
Я не был достаточно взрослым, чтобы противостоять Эдварду лично, поэтому предпочел утешить страдальца, предложив ему смазать жиром колеса телеги – великая привилегия, которой я пользовался с недавних пор, с прошлой недели, благодаря сыну садовника, за то, что замолвил за него словечко перед новой судомойкой. Очень скоро Гарольд весь светился от жира и счастья, я же был мрачен, так как увидел во всем случившемся дурное предзнаменование, fons et origo mali (источник и начало зла).
К счастью, вскоре появилась возможность разрешить сомнения, так как было утро воскресенья, и колокола уже звонили к обедне. Если, на первый взгляд, связь кажется не очевидной, то мне следует объяснить, что те скучные, унылые часы вынужденного бездействия, которые мы проводили в церкви, были полны фантазий о любви. Только в это время мы могли предаваться подобным мыслям, в другие дни, за всю неделю не находилось ни секунды для таких пустяков. Но в церкви больше нечего было делать! Правда иногда, во время протяжного молитвенного песнопения, мы играли в крестики-нолики на форзацах молитвенников, но чем же занять себя во время проповеди? И вот, взгляд мальчишки задумчиво блуждает по рядам, разглядывая прекрасных прихожанок, и делает смелый выбор. Именно таким образом, несколько месяцев назад, во время напряженного, возносящегося к небесам, Символа Веры, моя блуждающая фантазия наткнулась на жену пекаря и выбрала ее для вечного поклонения. Ни одна из хихикающих кисейных барышень не смогла бы пленить мое сердце, как пленила его зрелая красота этой женщины, и то, что она была замужем, вовсе не казалось мне препятствием.
Поведение Эдварда во время утренней службы не позволило изобличить его, однако, ему предстояло пройти еще одно испытание. Случилось так, что Ларкины сидели позади нас, и единственной возможностью для Эдварда насладиться очарованием Сабины был тот момент, когда молящиеся поворачивались лицом на восток. Моя догадка оказалась правильной. Во время Benedictus – молитвы, прославляющей Господа – нетерпеливый юноша несколько раз запел раньше времени и повернулся еще до того, как были произнесены слова «Так было с начала времен, так есть и будет во веки веков». Что ж, все улики налицо, для суда большего бы и не потребовалось.
