Ночь была слишком ясной, чтобы спать, и хотя уже пробило девять – час колдовства – мы с Эдвардом, высунувшись из распахнутого окна в ночных рубашках, наблюдали за игрой теней, падавших от ветвей кедра на залитую лунным светом лужайку, и мечтали о новых проказах, что совершим солнечным утром. Снизу доносились звуки пианино, и это говорило о том, что Олимпийцы наслаждаются вечером в свойственной им вялой и беспомощной манере. На ужин был приглашен новый викарий, и в этот момент он антиклерикально провозглашал всему миру, что ничего не страшится. Его неблагозвучное пение несомненно повернуло мысли Эдварда в определенное русло, и он вскоре заметил à propos, хотя мы говорили совсем на другую тему:
– Кажется, новый викарий запал на тетю Марию!
Я выразил сомнение по поводу верности его предположения.
– Она же старая, – сказал я, – ей уже двадцать пять.
– Конечно, старая, – пренебрежительно бросил Эдвард, – бьюсь об заклад, ему просто нужны ее деньги.
– Не знал, что у нее есть деньги, – робко заметил я.
– Конечно, есть, – уверенно сказал брат, – масса денег.
Мы замолчали, каждый обдумывал этот волнительный вопрос: я изумлялся, что подобный изъян, часто проявляется в натурах завистливых, особенно у взрослых, например, у этого викария; Эдвард же, по всей видимости, обдумывал, какую выгоду сможет извлечь для себя при подобном положении вещей.
– Бобби Феррис рассказал мне, – начал Эдвард через какое-то время, – что один парень ухаживал за его сестрой…
– Что значит «ухаживал»? – осторожно спросил я.
– Не знаю, – равнодушно откликнулся Эдвард. – Ну это то… то, что обычно делают, когда влюбляются, понимаешь? Пишут друг другу записки, письма. И Бобби часто носил эти записки и другие вещи, которые они передавали друг другу. Каждый раз он получал в награду шиллинг.
– Они оба давали ему по шиллингу? – невинно поинтересовался я.
Эдвард посмотрел на меня с жалостью.
– Девчонки никогда не дают денег, – коротко объяснил он. – Но она делала за него уроки, вставала на его сторону во время споров и рассказывала сказки, когда он просил, очень хорошие сказки. И от девчонок бывает толк. Так он жил припеваючи, но, к сожалению, его сестра поссорилась с парнем из-за чего-то.
– Почему они поссорились? – спросил я.
– Не знаю, – сказал Эдвард. – Одним словом, они перестали передавать друг другу записки и письма, и шиллингов тоже больше не давали. Бобби оказался в трудном положении: он купил в кредит двух хорьков и пообещал выплачивать за них по шиллингу в неделю, он ведь думал, что шиллинги никогда не кончатся. Глупый осел! Поэтому, когда, однажды, ему напомнили, что с него причитается, он пошел к парню и сказал:
– У Беллы разбито сердце. Она умоляет тебя о встрече на закате. Приходи к старому дубу, как обычно. Она будет ждать тебя там!
Эту ерунду Бобби вычитал в какой-то глупой книжке. Парень озадаченно посмотрел на него и сказал:
– К какому старому дубу? Мы не встречались у старого дуба.
– Может быть, она имела в виду «Королевский дуб»? – тут же выкрутился Бобби, он понял, что допустил промах, слишком доверился глупой книжке.
Однако, парень по-прежнему выглядел озадаченным.
– Надо думать, – сказал я. – «Королевский дуб» – ужасный дешевый паб.
– Я знаю, – ответил Эдвард. – Наконец, парень сказал:
