Из намеков старого хитреца я понял, что он будет дожидаться завершения операции, когда у меня появится наличный капитал и я смогу доказать верность своему слову.
Я вернулся на яхту в полной уверенности, что в этой части нашей программы дела идут хорошо. Даже если придется купить верфь Пальмерини, что не так уж и плохо, какую бы цену он ни назначил, разницу можно будет списать за счет экспедиционных расходов.
* * *
На девятый день нашего пребывания в Рапалло очередное утреннее послание известило нас о том, что все готово и мы можем отправляться в любой момент. Однако оговаривалось, что следующий день воскресный и было бы лучше начать наш поход в глубь страны в понедельник. Такое соображение придавало нашему предприятию романтическую окраску. Еще одна сумасшедшая в компании сумасшедших, подумал я.
Графиня писала: «Мои друзья позаботятся, чтобы после вашего исчезновения люди Торлони ничего не заподозрили. Яхту оставите на попечение Луиджи, встречаемся в девять утра в „Трех рыбках“».
Я сжег письмо и позвал Луиджи.
— Говорят, вы честный человек. А взятку вы бы приняли?
Мой вопрос до крайности возмутил его.
— О нет, синьор!
— Вы знаете, что за лодкой следят?
— Да, синьор. Эти люди — ваши враги и враги мадам.
— Знаете ли вы, каким делом мы с мадам заняты?
Он покачал головой.
— Нет, синьор. Я пришел помогать вам по просьбе мадам. Вопросов я не задавал, — с достоинством ответил он.
— Луиджи, я и мои друзья собираемся уехать на несколько дней, яхта остается на вашем попечении. Как вы поступите, если люди, которые следят за нами, предложат вам денег, чтобы вы не мешали им проникнуть на яхту и обыскать ее?
Он даже выпрямился.
— Я брошу им деньги в лицо, синьор!
— Нет, вы поступите не так, — сказал я. — Вы будете торговаться с ними. Если они прибавят, вы пустите их на яхту.
Он смотрел на меня в полном недоумении. Я стал втолковывать:
— Пусть они обыскивают яхту, они все равно ничего не найдут. Нет таких причин, по которым вам нужно отказываться от удовольствия изъять некую сумму денег у врагов мадам.
Вдруг он засмеялся, хлопнув себя по ляжкам.
— Здорово, синьор, просто здорово! Вы хотите, чтобы они порыскали тут?
— Да, но не надо облегчать им задачу, иначе у них появятся подозрения.
Я хотел в последний раз попробовать одурачить Меткафа, как уже проделывал это в Барселоне, или, скорее, надеялся, что смогу его одурачить, вплоть до того момента, когда Курце влез со своими кулаками и все испортил.
Я написал графине письмо, в котором рассказал, чем занимаюсь, и отдал письмо Луиджи для передачи.
— Давно вы знаете мадам? — полюбопытствовал я.
— С войны, синьор, она тогда еще девчушкой была.
— И вы готовы ради нее на все?
— А как же, — удивился он, — она столько сделала для меня, что я перед ней в неоплатном долгу. После войны она водила меня к врачам, платила за операцию. Не ее вина, что им не удалось полностью выпрямить мою ногу, но без этой операции я остался бы калекой.
Я увидел Франческу в новом свете.
— Спасибо, Луиджи. Передайте письмо мадам, когда увидите ее.
Я ввел Курце и Уокера в курс дела. Теперь нам осталось только дождаться понедельника.
Утром в понедельник я снова занялся камуфляжем — разложил все бумаги так, чтобы на них было легко наткнуться. Уверенный, что бумаги будут тщательно изучены, я подготовил даже смету на ремонтные работы — переоснастку «Санфорд» — у Пальмерини на верфи, а также приблизительные подсчеты стоимости верфи на случай ее приобретения. Если нас там увидят потом, это послужит объяснением. Мы покинули яхту около девяти, простились с Луиджи, который добродушно подмигнул мне, и вовремя прибыли к месту свидания. В «Трех рыбках» графиня с Морезе уже ждали нас, и мы вместе заказали завтрак. В наряде графини угадывался английский стиль, и я это оценил — в уме ей не откажешь.
— Как вам удалось избавиться от шестерок Торлони? — спросил я.
Морезе ухмыльнулся:
— Один неожиданно попал в автокатастрофу. Другой, дожидавшийся его в порту, видимо, перегрелся на солнце и внезапно упал в воду. Пришлось ему взять такси и отправиться в отель, сейчас уж, верно, переодевается.
