Но без дыхания невозможно продолжать борьбу. На такой высоте над уровнем моря, в жаре, после столь крутого восхождения, как тот, что они только что проделали, человеческое тело и дух не повинуются приказу, прежде чем животворный кислород не будет впитан, не оживит изголодавшиеся мышцы. Всё, на что был способен Маккенна, — это оторвать от скалы голову, повернувшись к Фрэнси. Она не пошевелилась.
Пока они лежали так, изнурённые, наверху подъёма, появился Хачита. Он заметил их. Постоял с минуту, раздувая лёгкие, глядя снизу вверх на гладь скалы с лестницей. Потом двинулся. Маккенна, с запозданием услыхав его, с трудом поднялся на колени, отчаянно ища поблизости «камней для сбрасывания», которые древние люди запасали обычно в подобных местах, чтобы обрушивать на головы поднимающихся врагов. Он не обнаружил ничего размером большего чем с кулак. Вершина лавовой преграды была промыта потоками, очистившими её от крупных завалов столь же основательно, как подножие скалы, омываемой быстрым потоком ручья. Он подал руку Фрэнси Стэнтон. Вдвоём им удалось встать на ноги.
— Погляди, Глен, — вскричала девушка, указывая на верх расщелины. — Лестница!
Маккенна, зная, что это невозможно, всё же инстинктивно оглянулся. Невозможное оказалось правдой. На своём месте, прислонённая к краю расщелины, всего в ста футах от них, на ровной поверхности скалы стояла грубо сработанная лестница того типа, что была в ходу у обитателей, предшествовавших людям пуэбло. И больше того. Наверху располагалась вторая площадка, а прямо на ней — ожидал чёрный вход либо в естественную, либо в рукотворную пещеру.
— Боже, — выдохнул Маккенна. — Скорей!
Если им повезёт добраться до этой второй площадки и втащить наверх за собой древнюю лестницу, Хачита останется внизу. Ему ни за что не под силу будет достать их. А уж там, в прохладном укрытии пещеры, посреди безводного горла расщелины… если не удастся переждать — значит, Глен Маккенна так ничему и не научился, постигая способы выживания на Юго-Западе. И то, что придало скорость его свинцовым ногам, вдохнуло силы, позволив буквально перенести задыхавшуюся девушку через всё пространство к доисторической лестнице, был мимолётный взгляд, брошенный им на край второй площадки и вид тёмного лишайника да бледных кустиков мха…
Там, вверху, на площадке, к которой вела лестница, была вода.
Задыхаясь, он поведал о своих новостях Фрэнси, и это оживило её. К тому моменту, когда они достигли подножия лестницы, девушка обрела силу и волю к дальнейшему подъёму, и Маккенна, оглянувшись как раз в тот миг, когда массивное лицо Хачиты показалось над скалой со ступенями, рассмеялся над великаном-воином, наградив его эпитетом, заимствованным из родного языка. Огромный апаче, не сознавая, что его игра проиграна, только фыркнул и продолжал движение по голой груди лавового потока, неловкий, но скорый, словно бегущий медведь гризли. Солнце сверкало на лезвии его метательного топора, играло в ручейках пота, струившихся с лица и плеч, сбегавших, подобно вышедшим из берегов рекам, по волосам груди и надутого живота. От него так и веяло смертью.
— Не спеши, Фрэнси, — промолвил Маккенна сквозь стиснутые зубы. — Он не в силах нас догнать. Спокойно, шаг за шагом, и не смотри вниз. Я сразу за тобой.
Кивнув, девушка повернулась спиной, вставила ногу в первую петлю лестницы, обхватив руками боковые брусья. Она поднялась уже на три плетёные ступеньки, и Маккенна сам было примеривался к подъёму, как вдруг четвёртая петля обломилась под ногой девушки, и та обрушилась на него сверху, а праздно простоявшая века лестница распалась на части, словно свитая из папиросной бумаги или папье-маше.
— Господи! — белея, произнёс Маккенна. — Сгнила дотла!
Он отбросил труху раскрошенной древесины и, спотыкаясь, поднялся на ноги перед съёженной Фрэнси Стэнтон. За тридцать футов от него Хачита, потомок Мангаса Колорадаса, величайшего среди апачей ненавистника белых людей, произнеся одно-единственное слово «Зас-те!», бросился вперёд, на стройного рыжебородого человека, ожидавшего его без всяких средств защиты, кроме тонких, ненадёжных костяшек двух сжатых кулаков.
