– Весьма польщен… господин Кайтох… я облюбовал вторую маску. Мужскую. Судя по всему, это маска царя. Я покупаю ее. Я буду счастлив иметь у себя дома сокровище мирового класса.
Что ты городишь Олег. Он испугался сам себя. Что ты такое несешь. Ты заигрался, братец. Они сейчас заставят тебя подписывать бумаги, заморочат тебе голову расчетом, закорючками, цифрами, платежками… чем хочешь… это же спектакль, ну, прекрати его, признайся, что ты газетчик, что ты тут занимаешься бездарным маскарадом, иначе тебя бы сюда ни за что не пустили, видишь, тут нет журналистов, ни одного журналиста, никогошеньки, ни знаменитых, ни заштатных, ты тут один, как перст… Он заставил себя улыбнуться как можно почтительнее, наклонил было голову опять, как Кайтох бросил ему в лицо:
– Не врите.
Олег увидел, как выщипанные бровки Жизель вздрогнули и поползли вверх. Она закуталась в боа плотней, будто ее знобило. Карлик положил ей пальцы-клещи на бедро, на выблеск вышитой парчи.
– Не понял?..
– Все вы поняли, господин Рыбников. Я вашу продажную братию за версту чую. Вы думаете, никто в Москве не знает вашу бородатую физиономию?.. вы же сами ее тискаете на страницах вашей бульварной газетенки… хм… ну, ну, не обижайтесь. Вы нам можете понадобиться. Вы напишете о нашей распродаже статью. Яркую, броскую, чтоб издалека было видно, с одним условьем: не называть имен. Инкогнито всегда придает информации свадебное очарованье. Нам нужна реклама, но нам не нужна огласка. Я подзабыл, пардон, как называется ваша лавочка?.. «Новая газета»?.. «Общая»?.. «Независимая»?..
Олег, ты проиграл. Уповай на то, что тебя не выведут за ушко да на солнышко.
– «Новая».
– У нас нынче все новое. И век тоже новый. А золото, видите, старое, как мир.
– И кровь тоже.
Глаза Олега глядели прямо, бесстрашно. У него вырвалось это – о крови. Наверняка здесь все золото, выставленное в витринах, спящее мирно на чернобархатных подушечках, оплачено кровью. Да, кровью! Иначе быть не может!
И в глазах Кайтоха страха не было.
Два мира, ненавидящих друг друга, глядели друг на друга, а над ними стояла слепая, касалась дрожащей рукой стекла, гладила голову карлика.
… … …
Мечом вполне можно было сражаться. Если наточить как следует.
«Роман, не прячь меч в кейс… держи его под подушкой!.. если понадобится, им можно ударить…»
«Нет, девочка моя, голову им не снесешь… вот оглушить можно, ударить до сотрясенья, до гематомы, – это да…»
Он сделал так, как Светлана хотела. Он больше не упрятывал меч в кейс. Какая разница, вор-убийца прокрадется в палатку и вытащит меч из кейса или из-под подушки. Светлана обнимала Романа, прижималась к нему, ища защиты, боясь нового ужаса.
«Роман… может быть… надо все похерить…»
«Нет!»
Это «нет» звучало, как удар гонга. Как удар поварешкой в медный таз по утрам.
Она рыдала на его груди. Он покрывал поцелуями ее затылок.
«Светонька, не бойся, родная, у меня, если вдруг что, ты же знаешь, еще и „браунинг“ есть. Я тебе не показываю его, не хочу тебя пугать… Я хорошо стреляю, метко, я же старый охотник, правда, я однажды дал себе зарок – не убивать… я вдруг ощутил, что все живое – хочет жить…»
Светлана поднимала подушку. Меч лежал под подушкой мирно, спокойно, как большой спящий распластанный зверь. Изумительно выделанные ножны тускло, зловеще светились аквамариновыми кабошонами, сколами египетских изумрудов, крупными, неровными речными перлами.
– Да, точно, жемчуг из Танаиса, недалеко отсюда… из перловиц… женские пальцы выковыривали, ушлые купцы продавали, дитя мое… – Он погладил ее по щеке, по шее. – Как я хочу тебя украсить, знала бы ты… И ты будешь украшена, будешь!.. Ты будешь у меня самая красивая женщина в мире, слышишь?..
Светлана гладила золото. Касалась кончиками пальцев едущей на льве девушки. На голове девушки была корона, а казалось, это русые косы уложены корзиночкой, большим кренделем. Она брала меч в руки, удивляясь его тяжести. Что придумали люди, чтобы разить, убивать!
– Роман… ты «браунинг» тоже под подушкой держи…
Он вынимал меч у нее из рук, брал ее тревожное, любимое лицо в ладони.
… … …
Золотой кувшин из Измира купил американец Креймер. Золотой щит – американец Бэйсингер. Мужскую царскую золотую маску – итальянец Дроветти, нефтяной босс, друг Бельцони. Остальные сокровища из Измира раскупили «новые русские». Женская маска оказалась в руках Жизель Козаченко. Почти все осталось в России. Гурий Жермон мог бы быть доволен таким раскладом дел. Мог бы.
