покоробятся...
Плачьте, дети...
Кто эти дети, спрашивается? К каким детям обращается Окуджава? Мартовский снег он противопоставляет весне. «Мартовский снег», что это такое? Где ты, Адам? Сквозь черные прожилки, выбитые солнцем на весеннем снегу, проступают уходящие в прошлое усы. На похоронах Сталина в марте 1953-го потерявшие кумира рыдающие люди в центре Москвы давили друг друга. Я долго не понимал, что именно их Окуджава называет детьми. Именно к ним Окуджава обращается «плачьте, дети», обещая утешение в кузнечиках, которых хватит на всех. Это стало для меня еще одним потрясающим открытием.
Та же удивительная линия, что в призыве простить пехоте ее неразумность. Время было — конец пятидесятых. Вполне можно было остановиться на разоблачении идиотизма толп, лишившихся вождя. Но Окуджава черпал силы из другого источника.
Смертью Сталина началось умирание одной эпохи и становление другой- Тоже страшной, но другой. Такие ассоциативные ряды не сразу возникали в сознании, но они создавались, и на пространстве единого поэтического действия заплетали в одно целое разные стороны окружавшей реальности. Это были знания, которые я получал из песен. Дальше, конечно же, все тоже не случайно:
Плачьте, дети!
Умирает мартовский снег.
Мы ему воздадим
генеральские почести.
Заиграют грачи над его головой,
грохнет лед на реке
в лиловые трещины.
Но останется снежная баба вдовой.
Будьте, дети, добры
и внимательны к женщине.
Кто эта снежная баба? Понимаете, кто она? Она из того же снега, в котором дышит облик Сосо, большого, усатого. Тот снег леденил душу. Но из него возникли некие существа, они напоминали снежных баб. Пусть у них вместо глаз луковицы или угольки, а вместо носа морковка, но это были живые люди. И Окуджава говорит: «Будьте, дети, добры и внимательны к женщине».
В тот момент, когда я внял этому, я понял, что у Окуджавы вещей случайных нет. Можно думать, что песенка только про мартовский снег. Но зачем терять, если можно найти? Вокруг тьма ассоциативных рядов. И когда Окуджава берет слова и выстраивает их, он чувствует эти ряды, с ними соотносит свои слова.
Границы и шаги через них
Снежная баба многое определила в моей жизни. И в той, которую прожил, и в той, что, даст Бог, впереди. Я понял, что разделяющие границы проходят не между людьми. Они проходят через их души. Между людьми границ нет, а те, что есть, — фальшивые.
Время противодействовало такому пониманию. Физически и фактически по одну сторону было КГБ, по другую—диссиденты. С одной стороны, те, кто выходил на площадь. С другой — чекисты, черные воронки, следователи, стукачи. Среди диссидентов действовала жесткая норма: никаких контактов с наследниками палачей. Жесткая и понятная: они грязны, не будь с ними.
Они действительно были грязны по уши. Полстраны сидело, а полстраны охраняло. Кто исполнял палаческие функции по доброй воле, осознанно. кто нечаянно, по глупости, недомыслию. Но так или иначе на уровне обыденной жизни важное начало той культуры было: отделить чистых от нечистых, мужественных от трусов, достойных от недостойных, добрых от злых.
И я понял, что это деление как объективно данное изначально сомнительно. Всякие есть люди. И все в пути.
Говоря о ком-то, что он говно или мудак, я говорю о себе. Если это помнить, все становится на свои места. Границы проходят не между людьми, а через их души. И тогда становится само собой естественным, что сейчас думаешь о ком-то так, а потом — по- другому. Живущий не сравним. Бывает, что сборшик налогов становится Евангелистом, а разбойник первым попадает в Рай.
В конце концов, все мы части друг друга, как бы ни относиться друг к другу. И тогда любой солист менее значим, чем оркестр, где каждый ведет свою мелодию. И главной становится проблема оркестровки, казалось бы, несоединимых начал. Их нельзя терять — неразумно убегать от разнообразия. В горечи больше оттенков, чем в сладости, диссонансы богаче правильных гармонических созвучий, музыка без диссонансов бедна. Осознать это мне помог Окуджава.
Это было важным ощущением. Мне были интересны все люди, самые разные. И диссиденты, и гебешники, и ученые, и те, кому наука до лампочки. Такое понимание природы границ оправдывало этот интерес. И помогло делать шаги через границы в себе самом.
