Знание-сила, 2001 № 10 (892) - страница 21

Даже в специально организованном эксперименте при целенаправленных усилиях психологов от полугода до года уходит на то, чтобы преодолеть упрямое нежелание детей брать на себя ответственность за все, что должно последовать за нарушением запрета. Вместо того чтобы открыть дверь волку, козлята начинают кормить друг друга, сажать малышей на горшок – сказка плавно соскальзывает в воспроизведение бытовых сценок, ее нравственный смысл исчезает.

Психологи всячески подчеркивали границу сказочного пространства и времени, условность игры, и дети постепенно принимали эту условность. Чем четче она выступала перед ними, тем с большей готовностью они воспроизводили опасные повороты сюжета.

Именно в это время (между 4 и 5,5 годами), когда граница еще не вполне устоялась и значения собственных действий «мерцают», дети до конца не уверены, «понарошку» это или «по правде», именно тогда они участвуют в игре всем своим существом, она для них «живая», они могут полностью отождествлять себя с героями, и нравственный смысл сказки для них в эти моменты наиболее внятен. Это потом, сыграв в сказочное благородство, они могут снять костюм и тут же забыть о всяком благородстве. А пока им не нужны театральные костюмы, они на полном серьезе чувствуют себя Золушкой и Прекрасным Рыцарем и готовы вести себя соответственно.

Елена Смирнова

Детские психологи повторили эксперимент 1949 года Результаты неутешительные

Годовалый, двухгодовалый ребенок, как хорошо знают все мамы, не устоит на месте и несколько минут. И не потому, что он «вредный», – он еще не умеет управлять собой. своим телом, своими действиями, своим, как сказали бы психологи, «произвольным поведением».

Произвольному поведению малыш учится в ролевых играх. Он, например, может дольше писать, если воображает себя школьником, может собирать игрушки, выполняя роль уборщицы или мамы, что ему просто неинтересно делать вне игры.

Классическим стал эксперимент Зинаиды Михайловны Мануйленко, проведенный в 1949 году. Она измеряла, сколько времени дошкольники могут сохранять одну и ту же позу. Сначала Зинаида Михайловна просто просила малыша постоять как можно дольше, потом то же самое предлагала ему сделать в роли часового: ты охраняешь фабрику, и поэтому тебе нельзя двигаться. Эксперимент проводили с детьми трех, пяти и шести-семи лет.

В три года дети не принимают роль и сохраняют позу максимум одну-две минуты как в игре, так и без нее. У пяти летних обнаружились очень серьезные расхождения: если просто так ребенок мог простоять три минуты, то в игре он сохранял позу девять минут, в три раза дольше. А к семи годам эта разница сглаживается. То есть зародившись внутри игры, способность к произвольным действиям потом входит в плоть и кровь, и ребенку уже не обязательно притворяться часовым, чтобы простоять достаточно долго, если это нужно.

Почему этот механизм так устроен, что игра становится обязательной, чтобы процесс вообще начался?

Игра вообще парадоксальна по самой своей природе: она сочетает свободу, творчество, непринужденность с жестким требованием выполнять совершенно определенные правила.

Именно подчинение правилам, как это ни странно, доставляет ребенку главное наслаждение в игре. Все попытки замечательного детского психолога Д. Б. Эльконина в одном из экспериментов нарушить правила: например, сначала сделать «пациенту» прививку, а потом помазать место укола «спиртом» – вызывают у детей бурные протесты и разрушают игру. Цель игры – сам процесс наиболее точного выполнения правил, связанных с данной ролью, позже – вытекающих из договора со сверстниками, другой цели у игры нет. Специфическое удовольствие от игры связано как раз с необходимостью преодолевать непосредственные побуждения, подчиняться правилу, заключенному в роли.

Постепенно сюжетная линия сворачивается, игра перемещается внутрь. Дети шести лет, например, могут играть, вообще ничего не делая, только представляя себе, что надо делать. Но для этого нужна какая-то «наигранность», то есть часы и часы самозабвенной игры.