Подушку мне пришлось сушить на лоджии, Вероника залила её слезами, заново переживая свою драму. Квартиру Вероника снимала, как оказалось, в двух шагах от моей. С возвратом памяти, отношение Вероники ко мне переменилось. Она превратилась в деловую и слишком осторожную женщину. Её мысли о моих намерениях были неприятны. Я постарался отгородиться от мыслей Вероники, сам стал холоден и официален. От былого доверия не осталось и следа. Мы расстались торопливо, избегая смотреть друг на друга.
Через пару дней в мою старую голову пришла мысль попробовать проводить свои эксперименты по переходу в другой мир из своего, теперь уже бывшего, дома. На вокзале я встретил Веронику. Та посмотрела сквозь меня, как бы, не узнавая, я повел себя также. Маленький зал ожидания, недавние мои мысленные контакты с Вероникой привели к тому, что её мысли и чувства громко зазвучали у меня в голове. Черная тоска, ненависть к бой-френду, неприятности на работе, ссора с лучшей подругой, всё переплелось в страшный, жуткий клубок. Мне, со стороны, всё это казалось мелочами, бытовыми трудностями, ей потерями мирового масштаба.
Таксист помог занести в зал две большие сумки даме с маленькой девочкой. Она вошла в зал и огляделась в поисках меня. То есть любого одинокого мужчины, у которого мало вещей и которого можно припрячь поработать носильщиком до электрички, и а потом ещё и при пересадке в поезд в Симферополе. Её дочка, чуть старше трех лет, продемонстрировала чудеса юного женского эгоизма.
- Оленька, около высокого симпатичного дяди два места свободны. Беги, займи их для нас, а я вещи пока принесу, - сказала дама, достаточно громко, чтобы я услышал, и указала своей дочери на меня.
Девочка бегом добралась до свободных мест. Мило поздоровалась со мной, и, с детской непосредственностью, предложила посторожить мою сумку, пока я помогу её маме донести вещи.
Было немного обидно "слышать" о себе мнение дамы, но помочь ей для меня не составляло труда, а сумки на самом деле были неподъемные.
Оленька была воспитанная, некапризная девочка, чрезвычайно ухоженная и развитая. Грамотная речь дочери вызывала у меня уважение к её матери. Я показал Оле несколько "фокусов" с персиками, чем удивил не только её, но и мать. Персики были спелые, шкурка легко снималась с мякоти, а бочок, на котором персик лежал, был немного влажный. Сок капал, и мать подоткнула Оле бумажную салфетку, а вторую положила на коленки. В разговоре выяснилось, что мы едем одним поездом, отправлявшимся далеко за полночь. Дама, с английским именем - Кларисса, обрадовалась, и поспешила прямо попросить меня о помощи в переноске вещей. Я не видел повода для отказа.
"Фокусы" Оле не надоедали, она готова была смотреть на появление карандашей, фруктов, игрушек и ракушек бесконечно, тем более, что всё доставалось ей в подарок.
- Павел, где Вы берете детские игрушки? - удивилась Кларисса.
- Секрет. Иначе, Вам будет неинтересно.
Мы разговорились, а Оля перекочевала к Веронике, которая сидела наискосок от нас.
- Тётю обокрали, - вернулась девочка через минуту.
Вероника погрузилась в свои беды, два паренька стащили её сумку, и сошли на площадке. Ничего страшного не произошло, билет и паспорт остался в дамской сумке. Но потеря тряпок стала для Вероники той каплей, которая сломала остатки её стойкости. Слезы текли из глаз девушки непрерывным потоком, а маленькая Оля вернулась и стала утешать Веронику, как могла непосредственно и просто.
- Пойдем к нам. Дядя Паша волшебник.
Вероника на мгновение посмотрела на меня и горько усмехнулась. Она подумала, что через двадцать лет Оля тоже не будет верить в волшебников.
- Верить не будет. Но надеяться будет. Самую малость, чуть-чуть, - возразил я.
- Мой скептицизм написан на лбу, - усмехнулась Вероника, - я так и не сказала тебе спасибо за помощь тогда.
- Мне не составило труда. Персики, я помню, любишь, - сменил я тему, и показал "фокус". Оля захлопала в ладоши.
- Во всяком случае, с голода мы в дороге не умрем, - перехватила инициативу Кларисса, - а бутылочку красного сухого вина?
- Нет ничего проще! - я достал из дорожной сумки бутылку.
