Но Звон помотал головой.
– Нет, не похоже. Прорицания совсем не такие. Это что-то другое.
– Тогда тебе стоит поговорить с Цветикой.
– Я знаю. – Звон поник. – Как же мне надоело, что со мной происходят всякие странности. Я только привык к тому, что могу летать и охотиться, и к новым своим обязанностям. Знаю, ты меня другим никогда не видел, но мне до сих пор кажется, будто это произошло только что.
– Нет, я тебя понимаю. – Лун часто чувствовал, будто его прошлое повторяется снова и снова, нравилось ему то или нет.
Цветика вошла в комнату, кисло оглядела ее, затем подошла и с тяжелым вздохом опустилась рядом с Луном.
– Ох уж эти консорты. – Из-за ее тона последнее слово прозвучало как оскорбление. – Старые, упрямые, своевольные консорты. – Она недобро посмотрела на Луна. – И ты не лучше. Тебя все время нужно упрашивать что-либо сделать, если только речь не идет о том, чтобы рискнуть жизнью.
Лун растерялся, не зная, что ответить, и Звон сказал:
– Ты в порядке? Выглядишь ужасно.
Цветика перевела свой свирепый взгляд на него.
– Если ты еще хоть раз меня об этом спросишь, я сделаю так, чтобы у тебя печень отсохла.
– Ха, так я тебе и дам подсунуть мне отвар для этого. – Звон наклонился поближе, несмотря на ее попытки отпихнуть его. – У тебя глаза раскраснелись.
Лун взял ее за руку. Кожа Цветики была матово-белой, что говорило о преклонном возрасте наставницы; в ней не осталось ни намека на ее изначальный цвет, хотя в морщинках у запястья и на ладони остались серые следы. Лун подумал о том, сколькие раксура при дворе еще помнили, как выглядела Цветика в юности, была ли ее кожа бронзовой, или медной, или какого-то промежуточного оттенка, были ли ее волосы черными или красно-коричневыми. Утес был достаточно стар, чтобы помнить, и, может быть, Крестец тоже. Возможно, еще Жемчужина, но Лун не был в этом уверен. Он пока не научился определять возраст королев. Он сказал:
– Тебе стоит отдохнуть.
Цветика высвободила руку.
– Я отдохну, когда мы вернем семя.
– Да, поэтому-то я и рискую жизнью, – подчеркнул Лун. – Мы знали, что делаем. Тебе не стоило позволять Нефрите привести сюда воинов.
– Я знаю. – Цветика потерла глаза. – Я советовала ей остаться.
Луну от этого легче не стало. Звон взволнованно сказал:
– Я об этом не знал. Тебе было видение, что нам не стоило лететь? И Нефрита не послушалась?
– Нет, не было никакого видения, – раздраженно сказала она. – Я просто считала, что нам стоит подождать. Иногда я опираюсь не на видения, а на здравый смысл. Впрочем, какой от него толк, если меня все равно никто не слушает.
– Ты могла бы солгать и сказать, что тебе было видение, – сказал Лун. Они посмотрели на него с почти одинаково возмущенным видом. – Чего?
– Наставники не лгут о видениях. – Цветика вздохнула. – Ладно, сейчас буду отдыхать. Не шевелись.
– Что? Нет, я не могу… – Цветика забралась Луну на колени, пропуская его возражения мимо ушей. – Мне нужно следить за Расколом.
– Елея и остальные приглядывают за ним и за земными созданиями. Корень зайдет за мной, когда подойдет моя очередь, – сказал Звон и прислонился к плечу Луна.
Цветика уткнулась лицом ему в грудь, и он машинально обнял ее. Казалось, что под тонкой материей ее платья остались одни кости – он словно обнимал кека. Лун не помнил, чтобы она раньше казалась столь невесомой. Более того, он был почти уверен, что еще совсем недавно в ней было гораздо больше крепких мышц, как и у остальных арборов. Но прежде чем он успел придумать, как спросить ее об этом, она сказала:
– Утес его не убьет. Пока что. Так что можешь поругаться и подраться с ним позже.
Лун откинулся на стену. Сейчас его задевало любое упоминание об Утесе, он злился, чувствовал себя виноватым и злился на себя за то, что чувствовал себя виноватым.
Лун не собирался отдыхать, но он не спал с прошлой ночи и в итоге ненадолго задремал. Он проснулся, когда Корень пришел сказать Звону, что настал его черед дежурить. Будучи не в состоянии сидеть на одном месте, Лун передал все еще спящую Цветику Корню.
Все было тихо. Звон и Песня уселись следить за уснувшим Расколом. Нефрита и Елея спали в другой комнате, а Поток дежурил на верхнем этаже. Даже Эсом и Карсис задремали, улегшись в углу большой комнаты на одолженных одеялах.
