И киммериец забросил полыхающую тряпку прямо на соломенную кровлю. Погода стояла сухая вот уже много дней — солома враз занялась.
— Надо уничтожить эти колдовские останки, — мрачно пояснил он, — а то еще много найдется желающих разбогатеть и, чего доброго, вспыхнет эпидемия изумрудной лихорадки. Нааг как раз и рассчитывал на людскую жадность, делая свой подарок твоему незадачливому другу, Будь он проклят, паскудная тварь!
Отвернувшись от пылающей хижины, Конан обратился к Бортэ:
— Теперь уходим! Ты пойдешь вместе со стариком и будешь ждать меня в караван-сарае. А я скоро вернусь.
— Но, Конан… — в глазах Бортэ вспыхнуло беспокойство.
— Никаких «но»! — сухо отрезал Конан. — Так надо, любимая! — И он быстро поцеловал ее.
— Береги себя! — на глазах девушки блеснули слезы, но она тут же смахнула их.
— А тебе, любезнейший, — повернулся киммериец к старику, — придется побыть у нас в заложниках. Бортэ приглядит за тобой. Сейчас вы пойдете в караван-сарай, где ты остановился, и будете ждать меня там. Кормежка и постой — за твой счет. А я пока разберусь тут кое с кем…
— Но зачем брать меня в заложники, о, могучий воин? — захныкал было Саидхан, но Конан положил ему на плечо свою тяжелую ладонь и заглянул в глаза.
— Простая предосторожность, — пояснил он старику, — а то еще побежишь докладывать к начальнику городской стражи — мол, демоны в городе! А так мне спокойней будет.
И Конан, обняв на прощание Бортэ, зашагал прочь. Старик развел руками — что поделаешь плен, так плен. Он искоса поглядел на грозно нахмурившую сурмяные брови девушку а, пораскинув мозгами, пришел к выводу, что быть заложником у подобной гурии не так уж и плохо. Заметно повеселев, он широко улыбнулся Бортэ беззубым ртом:
— Пойдем, о, грозная моя повелительница, светом очей своих затмевающая солнце и луну. Пойдем.
***
Таргитаю решительно везло на этой охоте. Огромных размеров секач, истошно вереща, улепетывал от его стремительного коня. В азарте погони правитель выпустил несколько стрел, но все они отскочили от щетинистых боков, как будто тварь была покрыта стальными пластинами агадейских лат.
— Ах, ты, тварь! — запальчиво воскликнул Таргитай. — Все равно не уйдешь!
Он уже не замечал, как в стороне остались загонщики, как постепенно отстала от него вся свита — а кабан все петлял и петлял меж деревьев, заводя увлекшегося правителя в самое сердце дремучей Джирханской Черни.
А там, на небольшой опушке, среди грозно нависающих елей и сосен, которые были молодой порослью в ту пору, когда гирканская армия Анахарсиса завоевывала дебри и пустоши севера, стоял, гордо расправив плечи, облаченный в рысий мех Кахха, и желтые глаза его горели неутолимой ненавистью и первородным, дочеловеческим злом. Свистящие звуки срывались с безгубого рта и, отдаваясь эхом в настороженно примолкшей чаще, пробуждали древний первобытный ужас, много столетий дремавший в своем надежно укрытом от человеческих глаз логове…
***
В караулке у стены Кангарской крепости — там, где к ней примыкала рыночная площадь — было тихо и тепло.
Дежурный стражник сыто довольно рыгнул, и, с кряхтением подняв тучное тело с нагретого лежака, кое-как добрался до двери, дабы справить малую нужду. Вонючая жидкость, недавно еще бывшая вином, пенистой струей орошала землю, а стражник, мечтательно подняв голову к небу, где проплывали низкие облака, неспешно размышлял. Мысли его были под стать выдавшемуся дню — плавные, неторопливые…
Редко выпадала такая удача — остаться одному, в теплой уютной караулке, когда остальных его товарищей ни свет, ни заря погнали в Джирханскую Чернь подготавливать облаву. Ишь, даже начальника как будто подменили: стал вдруг подтянутым, строгим, орал на всех, чтобы пошевеливались. Еще бы, сам правитель на охоту приехал — не шутка! Почаще бы приезжал! Только вот в следующий раз могут и не его оставить на дежурстве. Потому-то солдат наслаждался выпавшей ему удачей. А значит, не совал из караулки и носу — разве лишь нужду справить.
Целый день он ел, пил и валялся на лежаке. Сначала спал, а затем от скуки стал сочинять песни и мурлыкать их себе под нос, На базаре, после того как прошел Королевский выезд, стало совсем тихо. Только раз кто-то вздумал истошно голосить, требуя помощи, но стражник даже и не посмотрел в ту сторону, недовольный тем, что кто-то нарушает его покой. По уставу, конечно, он обязан был вмешаться, да ведь проверять-то никто не будет! С этой охотой у начальства голова кругом: как правитель уедет, будут еще пол-луны гулять, радуясь, что избавились от этой напасти.
