— Что же стряслось с твоим товарищем? — лицо великана мгновенно напряглось, глаза вспыхнули сапфировым огнем.
— Страшная беда приключилась с моим сотоварищем по торговле, Арганбеком as Кангхи. О, я предупреждал, но алчность ослепила его! Проклятая жадность губит людей… О, боги! О, Тенгри!
— Давай покороче! — грубовато оборвал его синеглазый.
— Его увел какой-то разбойник! Я видел — он приставил ему к спине нож и утащил с собой. Надо торопиться — иначе он убьет Арганбека!
— Показывай дорогу! — рявкнул синеглазый…
— Вот, сюда он его завел, — шепнул Саидхан, указывая великану и его спутнице полуразвалившийся домишко.
Оттуда не доносилось никаких звуков.
— Сейчас разберемся! — криво усмехнулся воин. Ударом ноги он вышиб еле державшуюся на петлях дверь и оказался внутри, сжимая в руке взятый наизготовку меч.
Девушка и Саидхан последовали за ним.
— Кром! — вырвался возглас из уст синеглазого при виде застывшей скульптурной группы. — Вот это богатство! Это кто же оставил здесь такую роскошь!
Рука его потянулась к окаменевшему Каскару, продолжавшему сжимать в руке проклятый изумруд.
— Стой! — закричал Саидхан, бросившись наперерез. — Не вздумай прикасаться к ним! Разве ты не видишь, что это окаменевшие люди — Арганбек и его убийца. Проклятый камень зачаровал обоих! О, несчастный мой друг! И согариец зарыдал.
— Конан, тут явно что-то не так! — воскликнула девушка.
— Да, Бортэ, ты права, дело пахнет магией! — мрачно произнес киммериец.
Подождав, пока старик немного придет в себя, он спросил у него:
— Откуда у твоего покойного друга этот колдовской изумруд?
— Он-то и сгубил моего бедного товарища! — всхлипнул Саидхан. — Говорил я ему — остерегись, не заговаривай с проклятым уроженцем Мисра. Но жадность одолела его. И он продал этому желтоглазому псу шубу, а тот вознаградил его этим ужасным камнем.
— Уроженец Мисра? Что это за странами — полюбопытствовал Конан.
— О, это очень далеко отсюда, на юге, там, где течет великая Последняя Река и где люди поклоняются Змею.
— Стигиец, значит, — медленно произнес Конан. Смутное подозрение всколыхнулось в его душе.
— А как его зовут, ты случайно не знаешь?
— Как не знать, — оживился Саидхан. — Знаю! Этот пес Эрлика называл себя Джехути, да сожрут его змеи, которым он молится!
— Конан! — тревожно спросила Бортэ. — Почему ты так побледнел? Что с тобой?
— Все в порядке, Бортэ, — ответил киммериец, но в глазах его застыла тревога.
— Конан! Бортэ! — в ужасе переспросил Саидхан и начал медленно пятиться назад. — О, Тенгри! — прошептал он в ужасе. — Вызволи меня из лап этого нелюдя!
— Старый болван! — неожиданно взорвался Конан и, схватив бледного, как смерть, старика за плечи, как следует, встряхнул его. — Я такой же человек, как и ты! А вот этот Джехути — он-то и есть настоящий нелюдь! Он змей, подлый нааг! Понимаешь?
И оставив старика в недоумении, охваченный яростью киммериец, выбежал прочь из хижины.
— О, Кром! — раздался снаружи его зычный рык. — Кто бы мог подумать, что эта тварь выживет? Надо было тогда Таргитаю не спихивать его в реку, а разрезать на мелкие куски, сжечь их на костре, пепел схоронить в самой глубокой яме, засыпать ее булыжниками, да еще и кол осиновый воткнуть! Вот она, мальчишеская беспечность!
Бортэ незамедлительно покинула хижину вслед за своим возлюбленным. Старик остался один, в недоумении от того, что страшные негодяи и бунтовщики не тронули его.
— Как чуден этот свет! — Саидхан пожал плечами и, бросив последний печальный взгляд на своего корыстолюбивого приятеля, поспешил прочь из хижины.
— Долго возишься! — рявкнул на него Конан, нервно щелкая кресалом. — Будь ты немного порезвее — может, мы и успели бы остановить негодяя.
— Увы, — вздохнул Саидхан, — это не спасло бы Арганбека. Он сам себя погубил и был дважды наказан — его зарезали как свинью, да еще и тело его теперь невозможно предать земле или выставить на съедение животным и птицам, как это делается, согласно погребальным обрядам Кангхи.
— Ничего! — буркнул Конан, разводя огонь и обмакивая в него промасленную тряпицу. — Сейчас мы похороним его по погребальным обрядам Асгарда и Киммерии! Придется ему, конечно, отправиться на Серые Равнины вместе с тем, кто порешил его, но тут уж ничего не поделаешь. Как-нибудь стерпит. За жадность и на том свете приходится отвечать!
