– Ты велик и мудр, почтенный Ашва, – с притворным смирением склонила голову Янди. – Я верю, ты примешь верное решение.
* * *
Аюна нежилась в возке на мягком сене, покрытом пушистой овечьей шкурой. Над ней сквозь плетеный полог виднелось синее небо с мелкими кудрявыми облаками. Это казалось почти невозможным… Царевна вспоминала, как всего пару дней назад они изо всех сил гребли в протоке среди мрачного сырого леса, готового погрузиться в зимний сон. На левом берегу Даны был другой мир – и теплее, и светлее. Это представлялось царевне добрым чудом. Будто Исварха, наконец разглядев свою потерянную дочь, сжалился и прислал ей этот солнечный праздник.
Аюна вдруг почувствовала, насколько устала. Все те дни после бегства от Станимира она не могла толком перевести дух. Даже когда все вокруг казалось спокойным, ей чудилось за спиной тяжелое дыхание погони. Это чувство порождало безотчетный ужас, от которого не было передышки ни в лодке, ни на привале. Когда скрывать его уже не оставалось сил, царевна начинала смотреть на спутников – неутомимого, спокойного Аоранга; Янди, похожую на тетиву лука, натянутого для выстрела… Она видела, как измученный раной Даргаш пытается отвлечь ее, позабавить рассказом… И царевне становилось стыдно – так стыдно, что и ужас отступал.
А теперь здесь, в тепле, на ароматном сене, Аюна ощутила позабытое уже спокойствие и огромную усталость – такую, что и руки не поднять. Да что там руки, даже глаза разомкнуть – и то немалый труд…
Полог дернулся, отлетел в сторону, и в повозку по-беличьи легко заскочила Янди:
– Похоже, я не вовремя? Солнцеликая госпожа изволит почивать?
Слова травницы звучали почтительно, однако Аюне почудилась скрытая насмешка в ее голосе. Впрочем, царевна уже достаточно знала Янди, чтобы знать – ей вовсе не показалось. Дочь Ардвана приподнялась на локте:
– Ты хотела говорить со мной?
Янди сбавила голос до шепота:
– Нам здесь не стоит задерживаться.
– Почему? – неподдельно удивилась царевна. – Я как раз подумывала остаться в этой благословенной стране подольше. Смотри, как здесь почитают женщин! Нам дали повозку, чтобы не марать ног о землю, при этом их главный жрец с Аорангом идут пешком. А меня, как дочь Исвархи, почитают особо…
– Моя повелительница, если ты дозволишь, я изложу тебе свои мысли. Быть может, они покажутся тебе неглупыми.
И вновь Аюне послышалась насмешка, уже почти нескрываемая. Царевна насторожилась. Обычно Янди говорила просто и резко, не строя из себя покорную служанку.
– Что ты задумала?
– Надо отсюда бежать, и чем быстрее, тем лучше.
– Зачем? – устало вздохнула Аюна. Ей вовсе не хотелось снова от кого-то убегать. – Нас здесь хорошо принимают! Не убили и не пленили, хотя на берегу мы были совершенно беспомощны. Приняли в башне, дали кров, накормили, одели… И даже сейчас мы едем на этой удобной повозке…
– Куда? – ехидно поинтересовалась Янди.
– Что «куда»?
– Куда мы на ней едем? Нас не убили – но и не отпустили. Этим людям от нас что-то нужно. Я не знаю что, однако уж верно – что-то очень важное для них. Я пыталась спросить у Ашвы, но он отмахнулся от меня, как от мухи. А это может означать одно: он не желает, чтобы мы загодя были готовы к тому, что нас ждет в их столице.
– Думаю, твои опасения напрасны, – покачала головой царевна. – Что плохого они могут желать дочери бога? Ты ведь слышала – они почитают господа Исварху.
– Да… правда, ставят его куда ниже своей Великой Матери и какого-то Господа Тучи…
– Они заблуждаются, как всякие дикари, – пожала плечами царевна. – Если помнишь, лютвяги тоже почитают своих племенных божков выше Солнца, что светит для всех.
Янди помолчала, подыскивая верные слова, и заговорила вновь:
– Солнцеликая, ты ведь желала поскорее оказаться в Накхаране? Тут сейчас тепло, но в горах уже выпал снег. Если мы задержимся, перевалы может замести и мы не успеем добраться до твердыни Ширама. Вообрази! Бесконечные месяцы в убогой башне какого-нибудь окраинного саара, где ветры ругаются меж собой, заглушая людскую речь… И это в лучшем случае. В горах порой метели заметают всадника вместе с конем! Так что если мы промедлим…
