В книжном магазине меня ждал мой заказ; я унес домой книги Альеноры. И прочел их все залпом, не щадя органов чтения; впрочем, трудно было определить, какие именно требовались для восприятия ее романов. Поглощать произведения сочинителя с целью завоевать его свиту — задача не из простых. Затем я сочинил послание, адресованное мадемуазель Малез и полное таких дифирамбов, что она неизбежно должны была похвастать ими перед своей опекуншей. В конце письма я указал свои координаты, и — о чудо! — Астролябия позвонила мне.
— Какое замечательное письмо! — горячо сказала она.
— Ну что вы, я просто хотел выразить свое восхищение.
— Альенора даже попросила меня прочесть его вслух: она хотела убедиться, что глаза ее не обманули.
— По той же причине мне хотелось бы, чтобы вы читали мне вслух ее книги.
Я услышал смешок на другом конце провода.
— Надеюсь, EDF позволит нам пригласить вас на чашку чая, при условии, что мы не будем говорить об отоплении?
И вот в следующую субботу, в 17 часов я отправился к ним в гости. Чаепитие в обществе моей прекрасной дамы и полоумной сочинительницы оказалось довольно сложным экспериментом.
В квартире царил почти такой же страшный холод, как и прежде.
— Я вижу, вы не пользуетесь моим калорифером, — констатировал я.
— Если хотите, можете донести на нас в EDF. Я не предлагаю вам снять пальто. Вы уж поверьте нашему опыту: в верхней одежде лучше сохраняется накопленное тепло.
Я преподнес им коробку миндальных пирожных «Ladurée». Наливая мне чай, Астролябия предложила взять одно из них, и я почувствовал, что это приказ.
— Сейчас или никогда, — добавила она.
Я понял, что́ она имела в виду, когда коробка «Ladurée» попала в руки Альеноры: с восторженным мычанием она начала засовывать в рот пирожное за пирожным. В магазине я выбрал ассорти из двадцати штук со всякими добавками; попробовав очередную разновидность, Альенора ревела от удовольствия, хватала Астролябию за руку, чтобы привлечь ее внимание, и широко разевала рот, демонстрируя цвет пирожного, повергнувшего ее в такой экстаз.
— Жаль, не догадался купить набор из тридцати штук, — заметил я.
— Что тридцать, что сорок, она все равно съела бы все. Правда, Альенора?
Писательница с готовностью закивала. Покончив с угощением, она восхищенно оглядела синевато-зеленую коробку; казалось, мои вопросы по поводу написания романов проходят мимо ее сознания.
— Альенора не отвечает, когда люди интересуются ее творчеством, — сказала Астролябия. — Она не способна объяснить, как создает свои произведения.
— И она права.
Мне было не очень-то удобно говорить в третьем лице об Альеноре в ее присутствии, но присутствие это было весьма относительным. Слабоумная нас не слушала.
— А она действительно прочла мое письмо? — спросил я.
— Конечно. Можете не сомневаться — Альенора очень чувствительна к комплиментам. Однажды, когда я стала нахваливать один из отрывков ее текста, она закрыла глаза. Я спросила: «Почему ты так реагируешь?», и она ответила: «Мне тепло в твоих словах!»
— Красиво сказано!
— А мне всегда радостно слышать комплименты, которые расточают Альеноре.
Эта фраза не пропала втуне: я тут же разразился пылкой хвалебной речью в адрес романистки. Конечно, я слегка преувеличивал, но чего не сделаешь ради благородной цели! Астролябия не скрывала удовольствия, которое я ей доставил; в общем, спектакль получился восхитительный.
Когда представление закончилось, владычица моих мыслей зааплодировала.
— Вы лучший в мире восхвалитель, какого я знаю. Альенора очень польщена.
Вот в этом я как раз сомневался: уткнувшись носом в коробку «Ladurée» и скосив глаза, романистка увлеченно изучала узор на крышке.
— Я говорил это от чистого сердца! — заявил я.
— Как критик вы гораздо даровитее того субьекта, чье имя носите.
— О, вы меня очень порадовали, — удивленно ответил я: оказывается, она запомнила то, что я рассказал в прошлый раз.
— А как же вас угораздило попасть на работу в EDF?
В полном восторге от ее интереса к моей персоне, я принялся излагать ей краткую биографию молодого человека, страстно любящего филологию, который при этом вовсе не собирался становиться преподавателем. В 1996 году компания EDF, достигшая пика своего могущества, выделила большой грант на издание сборника литературных произведений, в которых описывались бы всякие неизвестные ранее методы использования электричества. И меня, в возрасте двадцати девяти лет, наняли в качестве исполнительного директора этой серии. В каком-нибудь издательстве такая должность сделала бы из меня важную шишку, но в EDF я играл скромную роль временного сотрудника. Когда бюджет был исчерпан и не возобновлен, я попросил, чтобы меня не увольняли. И вот мне нашли это тепленькое местечко, которое я по сей день и занимаю.
