Зима, когда я вырос - страница 66
— Откуда ты знаешь? — спросила Бет. — Откуда ты знаешь, что это был твой дом?
— Я это почувствовал.
Он продолжал смеяться.
— Почему ты так глупо смеешься? — спросила Бет.
— Ты сжала руку у меня на плече, вот я и подумал: это здесь. Самый обыкновенный дом.
Я подошел к окну и заглянул внутрь. Спиной ко мне в кресле сидел грузный мужчина, читавший газету. Женщина стирала большой тряпкой пыль с фотокарточек на комоде.
Зван и Бет подошли и встали рядом со мной.
Мужчина опустил газету и стал смотреть на зад своей жены. Та словно почувствовала это, поставила рамку с фотокарточкой на место и провела по заду бледной рукой.
Я прижал нос к стеклу.
— Совершенно не помню эту комнату, — тихо сказал Зван.
Мужчина неожиданно повернул голову к окну. Что-то сказал, чего мы не могли расслышать; женщина обернулась и покачала головой, увидев нас.
— Не бойтесь, — сказала нам Бет. — Не надо гримасничать, просто смотрите им в лицо — и всё.
— Какая чушь, — сказал Зван.
Слова Бет навели меня на мысль, и я состроил рожу.
— Они едят из наших тарелок, — сказала Бет, — они едят нашими ножами и ложками.
— Он похож на того типа, которого мы здесь тогда видели, — сказал я.
— Это он и есть, — сказала Бет. — А теперь тихо!
Мужчина здорово разозлился из-за моей гримасы.
Было отчетливо видно, как он ругается, хотя слов было не разобрать. Он подошел к окну, так что мы разом отпрянули, потом он направился к двери и вышел из комнаты в коридор.
— Сейчас он выйдет на улицу, — заорал я. — Ребята, драпаем отсюда!
— И не подумаю, — сказал Зван.
Женщина растерялась. Уронила тряпку, наклонилась за ней и чуть не упала.
Тут открылась входная дверь. Мужчина выскочил на улицу и едва не поскользнулся.
— А ну проваливайте подальше! — заорал он. — Что это вы здесь делаете? Сейчас вызову полицию, хулиганы!
Бет сложила руки на груди.
— Меня зовут Бет Зван, — спокойно сказала она.
— Ты замерзнешь, Виллем, — донесся из дома голос женщины. — Оставь ты их в покое.
— Я здесь раньше жил, — сказал Зван. — С мамой и папой. Их забрали немцы. Они погибли в Польше.
— Все вранье! — заорал мужчина. — Наглая ложь! Спросите у кого угодно, я живу здесь уже много лет.
— С этой улицы забрали много семей, — сказала Бет.
— Грязная ты вонючка, — сказал я.
Бет и Зван посмотрели на меня своими черными глазами. О господи, подумал я, я с вами вместе, я больше ничего не скажу, честное слово.
— А ну повтори! — завопил мужчина.
Я хотел сказать, что ничего больше не скажу, но в этот момент Бет заткнула мне рот шерстяной рукавичкой.
На улицу вышла женщина с огромным пальто, размером с одеяло.
— Виллем, — сказала она, — у тебя же слабые легкие, ты опять заболеешь на целый год.
— Черт подери! — бушевал мужчина, тыча пальцем в Звана. — Хочешь, чтобы тебя выпороли, да, соскучился по порке?
С огромной неохотой он надел пальто, принесенное женщиной.
Бет постучала пальцем по лбу. Глупо, подумал я, мужчину это явно не успокоит.
Зван рванул прочь, я за ним, а вслед за нами и Бет.
— Трусы! — кричала она. — Он нам ничего сделает!
Я обернулся и увидел, что мужчина с кем-то разговаривает; его собеседник высунул голову в окно, на голове у него была шляпа.
Бет бежала теперь — вот здорово! — рядом со мной.
— Нечего им здесь делать! — доносился громкий голос мужчины.
Мы догнали Звана только на Ветерингсханс. А потом мы его быстро обогнали, и Звану пришлось мчаться со всех ног, чтобы не отстать от нас; мне было ужасно смешно, что Бет бежит быстрее всех, потом Зван опять перегнал меня. Добежав до дома, Бет вдруг упала во весь рост на тротуар, но не по-настоящему, а нарочно, потом рядом с ней упал и Зван, а когда я добежал до них, то тут же сел на снег рядом с ними.
Так мы и сидели.
Мы смотрели друг на друга, то есть я смотрел на Бет и Звана, Зван смотрел на нас с Бет, Бет смотрела на нас со Званом. От волнения у всех были красные физиономии.
— Завтра пойдем туда снова, да? — сказал я. — Было классно, да?
— Мы никогда больше не пойдем туда, — сказала Бет.
Зван кивнул в знак согласия.
— Это такой же дом, как и все остальные, — сказал он. — Теперь я знаю.
Мы обхватили колени руками, попа у меня стала как лед, но самому мне не было холодно — холодно бывает только тогда, когда думаешь: как мне холодно! А я этого не думал, я думал: как здорово мы тут сидим! — но я этого не сказал, я сказал:
