К тете Фи приходит гостья
Вторник. Я сам, не спрашивая разрешения, пересел за парту к Звану. Я чувствовал, что на нас смотрят, в классе было тише обычного, девчонки перестали болтать. Зван как пай-мальчик смотрел на доску, на которой со вчерашнего дня было написано мелом несколько примерчиков.
Когда учитель вошел в класс, я заметил, что Зван мельком глянул на меня, ну а я старался смотреть не на него, а на учителя, который не курил, что было плохим знаком.
— Ничего не выйдет, Томас, — прошептал Зван.
Учитель встал к нам спиной и принялся рыться в шкафу, девочки сложили руки на груди, мальчики ковыряли в носу или смотрели без выражения, никто ничего не говорил. Когда учитель долго роется в шкафу, то становится не по себе.
Вот он со стуком захлопнул дверцу.
Учитель прошел к своему столу, вытащил ящик и опять принялся рыться с сердитым лицом. Через некоторое время он, к счастью, нашел смятую сигаретную пачку. Он заглянул внутрь, но сигарет в ней не было.
По-моему, пустые пачки надо выкидывать, а не хранить.
— Томас Врей, — загремел учитель, — иди к доске!
Я со вздохом встал со своего места и подошел к учительскому столу.
— Выброси это, пожалуйста, в печь, Врей! — сказал учитель с неискренней улыбкой.
Он бросил мне пустую пачку, она попала мне в голову, после чего я ее ловко поймал.
— И затем немедленно садись на свое место, дружок.
Я почувствовал подвох, но виду не подал. Невозмутимо подошел к печке, снял с крючка кочергу и открыл верхнюю дверцу. Оттого что в классе стояла мертвая тишина, все мои действия, казалось, производили страшный шум.
Пламя шумело и потрескивало. Глядя на него, я унесся мыслями далеко-далеко. Зажмурился и стоял неподвижно.
Учитель кашлянул, и этот звук отозвался у меня в ушах громом. Я поспешно бросил пустую пачку в огонь, затем с шумом закрыл дверцу и повесил кочергу на крючок.
Затем вернулся к парте Звана и сел рядом с ним.
— Что я тебе велел сделать, Врей?
— Не помню, учитель.
Он медленно прошел между партами ко мне, держа руки за чуть сутулой спиной; он напевал какой-то мотив и выглядел как стопроцентный добряк-учитель. Но я ему не верил.
Он остановился точно рядом со мной.
— Я сказал: немедленно садись на свое место.
— Но я так и сделал, учитель.
— Иными словами, Врей, ты думаешь, что я сошел с ума.
Я не отвечал ни «да», ни «нет».
— Это не твое место — или, скажешь, я ошибаюсь?
К чему он клонит? От непонятных вопросов у меня всегда начинает болеть голова.
Учитель очень приветливо продолжал:
— По-моему, ты сидишь за партой, где тебе совершенно не место. Или я ошибаюсь?
— A-а, вот вы о чем, — сказал я.
И чуть не добавил: «Ну так скажите это прямо». Но вовремя одумался.
Учитель улыбнулся мне, затем набрал в легкие столько воздуха, что у него раздулся живот, и неожиданно заорал во все горло. От испуга я отлетел к Звану, так что тот чуть не свалился с парты.
— И как только тебе хватило наглости, — ревел учитель мне прямо в ухо, — без моего разрешения пересесть на другую парту?! Марш в угол! До конца уроков будешь стоять неподвижно, уткнув нос в стену. Если ты на минуту оторвешь нос от стены, я заставлю тебя в наказание списать тысячу строк!
— Учитель, — сказал Зван.
Мне показалось, что учитель вздрогнул от голоса Звана.
— Учитель, это я виноват, — сказал Зван и поспешно, задним числом, поднял палец. — Это я попросил Томаса, я сказал: я сижу за партой один, садись ко мне. Все в порядке, никому от этого хуже не станет, если ты пересядешь. Не сердитесь на Томаса.
— И на кого же вы прикажете мне сердиться, господин Зван? — спросил учитель тихим голосом.
— Разумеется, вы можете сердиться на кого угодно, но в данном случае вам стоит рассердиться на меня.
— А если я не хочу на вас сердиться, — сказал учитель, — что тогда? В таком случае что вы мне посоветуете?
— Пойду в угол, — сказал Зван и встал.
— Господин Зван, — сказал учитель, — вы встали, хотя я вам не велел вставать.
Зван опять сел.
Учитель обошел парту сзади и подошел вплотную к Звану. Положил свои лапищи ему на плечи, а у самого глаза сияли от радости — мне это показалось странным.
