— Может быть, но я устала. Я только приехала, и у меня нет сил на открытие непредсказуемости шедевров, в общем, я предпочитаю остаться.
— Какая ты эгоистка! Какая ты, дорогая моя, нечуткая! Тебе предоставляется случай сделать отцу приятное, а ты отказываешься. Тебе предлагают посетить страну, о которой мечтают тысячи, миллионы людей, а ты отказываешься. Нет и нет! Твердишь одно слово. Уверяю тебя, мое терпение не безгранично. Я решила, что ты поедешь с отцом, и ты поедешь. Увидишь множество прекрасных вещей, развлечешься и еще поблагодаришь меня потом. Дети не могут сами заниматься своим воспитанием, Клотильда. Я знаю, что делаю, и потом я твоя мать в конце концов.
— Ты моя мать не в конце концов, а прежде всего. Но это не заставит меня поехать в Италию.
Г-жа Валь-Дидье вспылила:
— И не надо ничего говорить. Будешь делать то, что я велю. Слышишь?
— Слышать-то я тебя слышу, но и себя тоже слышу и, уж извини, обязана сказать — никогда у меня не было от тебя секретов, и я не хочу, чтобы они появились.
— Секреты?
— Да, у меня есть секрет.
— Говори, я тебя слушаю.
— Так вот, я влюбилась.
— Ты?
— Да, я.
— В Англии?
— Нет, здесь.
— Объяснись. Кто он, детка?
— Петер фон Эль, — прошептала Клотильда.
— Ты?
— Да, я.
— Это невозможно, глупость какая-то. Подумай немного. Ты же его совсем не знаешь.
— Я люблю его, говорю же тебе и…
— И, конечно, хочешь выйти за него замуж?
— Я не хочу, чтобы нас разлучили.
Г-жа Валь-Дидье отпила глоток чая, и, уставившись на поднос с завтраком, спросила:
— А он, он тебя любит?
— Пока не знаю, но, может быть, он…
— Нет, Клотильда, нет, сокровище мое, он не любит тебя, он не может тебя любить. Ты — моя дочь, ты уже не ребенок, ты умеешь хранить тайны, я доверяю тебе. Как бы жестоко это ни прозвучало, я открою тебе правду, иначе когда-нибудь ты сможешь упрекнуть меня в том, что я стала причиной твоего разочарования. Слушай, детка, Петер фон Эль не свободен, он больше, чем женат, он обручен с девушкой, которая умерла, умерла, уже месяц, как она лежит в могиле.
— Любит мертвую! Но почему он не знает об этом?
— Он сильно болел, еще не совсем поправился, подобная новость может стать для него роковой, — ответила г-жа Валь-Дидье, рассказав дочери все, что узнала от бабки Петера фон Эля.
— Какой ужас! Нельзя поддерживать в нем такое заблуждение. Скажи ему правду, и ничто больше не помешает ему любить меня. Я его утешу, и все развеется в прах. Что касается меня, я не желаю стать еще одной горсткой пепла, я не уеду отсюда и останусь с ним.
Г-н Валь-Дидье отбыл в Италию, его дочь осталась в Каннах, и жизнь в доме г-жи Валь-Дидье пошла по-иному.
Дом был просторный. Отец Клотильды хотел, чтобы молодежь, приезжая на каникулы, чувствовала себя свободно, и Клотильда, следуя советам отца, пригласила к себе всех своих друзей, которые, как и она, проводили каникулы неподалеку. С утра до ночи в доме царили музыка, шум, гам, коктейли, походы на пляж и обратно. Г-жа Валь-Дидье вынуждена была подчиниться такому образу жизни, и хоть и мечтала побыть с Петером наедине, пришлось, отдавая по утрам распоряжения, принимать во внимание не столько предполагаемых, сколько непредвиденных гостей. Клотильда и ее друзья признавали только свои собственные желания. Их поведение приводило в замешательство Петера фон Эля: «Эти молодые люди не чувствуют природу. Они полностью лишены твоей поэтичности, твоего романтизма», — писал он Матильде. Однако он не отдалялся от них, пытаясь понять, участвовал в их жизни и развлечениях. Клотильда особенно забавляла его своей живостью, желанием походить на взрослую даму, сохраняя при этом резвость избалованного ребенка. Он прозвал ее «непоседа». Она смотрела ему прямо в глаза, отводила его в сторону, подкладывала ему в комнату букетики цветов, которые ее мать, бдительно следившая за ней, убирала до того, как он мог их обнаружить. Если поведение Клотильды и внушало опасения г-же Валь-Дидье, то уж Петер, напротив, вел себя безукоризненно. Катерина продолжала пользоваться его неусыпным вниманием: он явно предпочитал ее общество обществу молодых девиц, Клотильда ревновала и злилась на мать.
