Был вечер. В Тижу ей открыл дверь незнакомый слуга. «Позовите господина Зарагира», — сказала она ему. Тот отступил назад, чтобы пропустить ее, но она отрицательно покачала головой, показывая, что нет, не пойдет, осталась стоять снаружи, глядя через окно, что происходит в доме. У г-на Зарагира были гости. Увидев, как он пересекает гостиную, направляясь к выходу, она убежала в сад и прислонилась там к дереву. Г-н Зарагир остановился на пороге. «Кто там?» — спросил он. Потом шагнул в темноту и повторил: «Кто там?» Заметив светлый силуэт, он подошел ближе. «Вы», — прошептала г-жа Зарагир, как-то порывисто, неловко бросившись ему на грудь. Он не оттолкнул, но и не обнял ее. Он просто дал ей выплакаться. Через какое-то время он попытался поднять ей лицо.
— Нет, нет, — сказала она, еще теснее прижимаясь к нему.
— Ну что ж, — ответил г-н Зарагир, — плачьте, плачьте на моем плече, если вы вернулись для этого.
Сентиментальное происшествие
Роман[7]
Дорогому Рене Клеру посвящается
Катерина Валь-Дидье, дама замужняя, слыла серьезной и сдержанной, тогда как ее подруга, Мариза Лежан в браке уже не состояла и вела достаточно рассеянный образ жизни. Они совсем не походили друг на друга, и, пожалуй, это их и сближало. Г-жа Валь-Дидье старалась не давать пищи пересудам, считалась с мнением окружающих и никогда не выставляла напоказ свои любовные приключения, опасаясь нарушить покой семейного очага. «Всему свое место», — говорила она и вела себя осмотрительно. У нее были темные волосы. Ее восемнадцатилетняя дочь Клотильда заканчивала учебу в Англии, г-н Валь-Дидье радовался, глядя на нее, и гордился ею.
Что касается Маризы Лежан, то она была очень довольна, что у нее нет детей. Ей вечно не хватало времени на развлечения, характер у нее был живой, и она умела превращать удовольствия в нечто очень симпатичное и не приводившее к серьезным последствиям. «У меня собственные принципы», — говорила она, и поэтому вела себя совсем неосмотрительно. Волосы у нее были белокурые. Живая, смешливая, она очень нравилась мужчинам, они любили ее, не испытывая опасений, поскольку она ничего не требовала от них, кроме удовольствия, которое испытывала в их обществе. Господин Валь-Дидье, как бы между прочим, ухаживал за ней, и дамы таким образом научились ценить друга друга. Но, хотя г-жа Валь-Дидье считала, что ее безупречная репутация позволяет ей общаться с дамой, поступавшей как заблагорассудится, Мариза Лежан подсмеивалась над предрассудками г-жи Валь-Дидье и немного жалела ее. Обе служили друг для друга источником непрестанного изумления и чувствовали себя сообщницами неизвестно в каком деле. Избегая слишком интимных подробностей, они посвящали друга друга в свои планы и все же в одном и том же отеле на побережье Нормандии оказались совершенно случайно. Именно там во время прогулки они и познакомились с очень пожилой, очень добродушной и очень богатой иностранкой, которая гордилась тем, что знает всех вокруг и их обеих тоже. Она спросила, давно ли они прибыли, чем они занимаются и где поселились. Катерина и Мариза ответили в один голос, что только что приехали, поселились в отеле и в Нормандии собираются отдохнуть.
— Жить в отеле? Вы с ума сошли. Почему в отеле? Живите у меня. Я как раз собираюсь в Нью-Йорк. Располагайте моим домом. Чужой дом особенно приятен, когда хозяева отсутствуют. Не правда ли?
Подруги переглянулись, подумали и согласились, а очень пожилая, очень богатая и очень добродушная дама пригласила их перекусить в соседней кондитерской. «Ну вот, — начала она, — надо сказать, что мой внук, Петер фон Эль, приехал ко мне на поправку. Он служил офицером, шесть лет провел на войне и, вернувшись домой, столкнулся с губительными последствиями войны: оба брата пали на поле брани, родители разорились, родного дома больше не существовало, он разыскал их, нищих и растерянных, в Вене. Все это, а также другие обстоятельства, о которых я собираюсь рассказать вам, привели к тому, что он вынужден был лечиться.
— Бедняжка! — в один голос воскликнули Катерина и Мариза.
— Честно говоря, мне не хотелось бы оставлять его одного. Много лучше, если вы будете рядом, тем более, что Петер нисколько вас не стеснит. Он немного растерян, что, впрочем, понятно, и старается поэтому держаться особняком. Ест он у себя, возможно, вы и вовсе его не увидите.
