— Мой пикник будет не просто праздник, — сказала она Луи. — Папа придет в костюме турка, с тюрбаном на голове, мама будет, как она есть, полковник наденет форму полковника и будут ваши родители. Придут лучшие мои друзья, всего семнадцать человек и вы будете сидеть рядом со мной. Гости соберутся в сумерках: ведь именно в сумерках вы впервые пришли ко мне. Время быстро бежит, когда люди любят друг друга. Три года! Подумать только!
— Я ношу тебя не только в сердце, но и в душе, — ответил он.
— А что вы мне подарите на день рождения?
— Мою мысль.
— О, мысль, это слишком много.
Она гордилась тем, что ее любит взрослый мужчина, ей нравилось в шутку командовать им, и она добилась от него обещания, что он будет помогать ей принимать гостей. Ничто так не восхищало Луи Дювиля, как подчиняться ей, и в семь часов он уже был у нее под окном. Она появилась на балконе с черной лентой на шее, в старинном платье, темном и смелом, подчеркивавшем светлые краски ее юности. «Подождите», — сказала она и минутой позже была в его объятиях. Гости, с цветами и подарками, явились все вместе. Начались объятия, толкотня, поцелуи, смех. Отец Леопольдины, облачившийся в костюм турка, прыгал вокруг нее, а мать ее без конца повторяла: «Семнадцать лет, семнадцать лет, Боже мой, как дети быстро растут. Кто бы мог подумать?»
По обе стороны дороги, ведущей от дома к озеру, где был организован пикник, лежали горы роз. Леопольдина единолично повела колонну своих гостей. Они шли за ней, образуя настоящий кортеж, и она провела их куда следовало. Обычно погода в конце июля в расположенных на континенте странах бывает тихой, если, конечно, не случится гроза. Лунный свет превращал озеро в зеркальную поверхность, и только карпы время от времени разбивали это зеркало. Было тепло. Разложенные на листья каштанов розовые, голубые и лиловые тарелки походили на большие цветы. Стояли салаты и блюда с птицей, фрукты в вазах; а графины с вином кольцом окружали непременный пирог с семнадцатью зажженными свечами. Во всяком творчестве присутствует то или иное предсказание, и художники, оповещая нас об истинах, которых они сами не осознают, внушают нам либо страх, либо желание жить.
Пикник Леопольдины был в сговоре с вечностью. Он словно с неба явился, был полон грации и каждый из гостей вдруг почувствовал, что он является тенью какого-нибудь праведника. Отец Леопольдины, слегка захмелев, во время десерта стал кричать:
— Музыканты, где вы? Где вы, музыканты?
Поднялись юноши и девушки, и с ними встала Леопольдина, плечо которой касалось плеча Луи Дювиля. Молодые люди взяли свои гитары и скрипки, и она запела песню, которую сама сочинила:
У всех пиратов Востока
Кумир — дева волоока,
Пленница в монастыре,
У всех пиратов Востока.
Девочка-школьница утром
О будущем дне рассуждает,
Бедная школьница утром
О ласковом ветре мечтает.
Ширму она вышивает,
Для одного из пиратов Востока.
На ширме птица летя не летает,
У одного из пиратов Востока.
А метрополии ветер
Смех ей на крыльях приносит,
Душу безумную просит,
С вышитой ширмы срывает.
Для одного из пиратов Востока
Ширму она вышивает,
Где птица о чем-то мечтает,
Волоокая, долго она вышивает.
Послышались возгласы одобрения, аплодисменты, и Леопольдина после настойчивых просьб спела песню на бис.
— Пират Востока? И откуда она взяла это? — спрашивала мать.
— Да, в самом деле, что это такое, пират с Востока? — спросила г-жа Дювиль.
— То, что не удается понять сразу, чаще всего необъяснимо, — ответил ей муж.
— Я не буду тушить свечи на праздничном торте, — заявила Леопольдина. — Ведь как только свечи гаснут, праздник кончается.
Она вынула свечи из торта, вставила их в подсвечники, разрезала торт, всем раздала по куску, а последний кусок дала Луи Дювилю.
— Откройте руку. Вот ваша мысль, — сказал он ей тихо и положил в ладошку сапфировый цветок «анютины глазки» [6]; она не выпускала его из кулачка всю ночь.
Два дня спустя г-жа Зарагир получила письмо от Луи Дювиля. Она только что пришла домой и сидела, разговаривая с г-жой Даже.
— Я падаю от усталости. Уф, уф, пойду прилягу, — сказала она.
