Потом все остальные окружили меня, и поцеловали, и пожали мою руку. Они были так же рады, как я сама — только это не вполне то слово, оно недостаточно умиротворенно. Немного погодя, дав нам время поговорить и подивиться, что могли бы значить его слова, он подошёл снова и на сей раз взял меня за руку и увёл за собой.
Мы шли долго, и затем я почувствовала, что мои ноги отрываются от земли и мы движемся в воздухе. Мне не было страшно, потому что его сила передавалась мне. Мы миновали цепь высоких гор, где было множество дворцов, и наконец после довольно долгого путешествия опустились в городе, где я никогда прежде не бывала.
Свет не был режущим, но мои глаза не были приспособлены для такой степени яркости. Скоро я обнаружила, что мы находимся в саду, окружающем большое здание со ступенями во всю ширину фасада, на верхней площадке было что-то вроде террасы. Здание казалось исполненным из цельного куска неизвестного мне материала различных оттенков — розового, голубого, красного и желтого — и сияло как золото, только нежнее. Во входном проёме, лишённом дверей, мы встретили замечательно красивую даму, величественную, но не надменную. Она была Ангелом Дома Скорби. Ты удивлён словом, употреблённом в этой связи. Вот что оно означает: это скорбь не тех, кто пребывает здесь, но жребий тех, кем они руководят. Скорбящие — это те, кто на Земле, и занятие живущих в этом доме состоит в том, чтобы посылать им вибрации, которые оказывают нейтрализующее воздействие на вибрации скорбных сердец на Земле. Ты должен понять, что мы здесь обязаны доходить до самой сути вещей и познавать причины вещей. А это очень глубокая наука, изучить которую можно лишь постепенно, шаг за шагом. Поэтому, когда я говорю о причинах вещей, я использую слово «вибрации» как слово, которое ты лучше сумеешь понять.
Дама приняла меня очень тепло и повела вовнутрь, где указала мне моё место. Оно не было похоже ни на что на Земле, так что его трудно описать. Но могу сказать, что весь дом, казалось, трепетал жизнью и отзывался на нашу волю и жизненную силу.
Итак, это моя нынешняя и самая последняя стадия службы, и она обещает стать для меня очень счастливой. Но я только-только начала понимать молитвы, которые приходят к нам сюда с Земли и регистрируются здесь, и вздохи попавших в беду мы слышим — или, скорее, они тоже регистрируются, и мы видим или чувствуем их и отсылаем свои собственные вибрации в ответ. Со временем это происходит само собой, но сначала требует больших усилий. Так мне показалось. Но даже усилия дарят отсвет благословения тем, кто этим занят.
Как я узнала, здесь много местностей, находящихся в контакте с Землёй, и это могло бы показаться мне невозможным, если бы не ответные вибрации, которые возвращаются к нам и показывают, сколько утешения и помощи мы посылаем. Я занята делом лишь понемногу каждый день, а потом выхожу и осматриваю город и его окрестности. И это всё просто восхитительно, даже более прекрасно, чем моя прежняя сфера, в которую я тоже наведываюсь, чтобы повидать подруг. Так что можешь себе представить беседы, которые мы ведём при встречах. Это почти такая же огромная радость, как и сама работа. Мир в Господе нашем Иисусе — вот атмосфера, окружающая нас. И это такая Земля, в которой нет темноты, и, когда все туманы окажутся в прошлом, дорогой мой, ты придёшь сюда и я покажу тебе всё — пока ты, возможно, не будешь способен взять меня за руку, как Он взял, и повести меня взглянуть на работу в твоей собственной сфере. Ты думаешь, что я делаю тебя предметом своего честолюбия, дитя моё. Да, так и есть, и это материнская — то ли слабость, то ли скорее благословение.
Четверг, 25 сентября 1913 г.
То, что мы хотим сказать тебе сегодня вечером, следует воспринимать как очень несовершенную попытку объяснить тебе значение того отрывка, о котором ты часто размышлял (Иоанн., XVI, 20 «Истинно, истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет».), где Господь наш говорит Св. Петру, что он есть Его противник. Господь, как ты можешь вспомнить, был на пути к Святому Городу, и говорил Своим Апостолам, что Он будет убит там. Он, несомненно, стремился внушить им, что хотя людям может показаться, что Его миссия потерпела неудачу, однако в глазах, которые способны видеть так, как Он мог ими видеть, Его кончина будет лишь началом гораздо более могущественного и великолепного развития дарующей жизнь миссии, которую Он принял на себя от имени Отца и ради возвышения мира.
