Новый, шестиэтажный, с четырьмя подъездами дом со всех сторон обступали дома поменьше. Тут и старые здания, каменные, и кирпичные, в два-три этажа, тут и приземистые, одноэтажные деревянные строения. Они, казалось, разбрелись вокруг нового великана без особого порядка, так что образовалось несколько сливающихся дворов.
Для населения всей округи за Каменным мостом эти скрытые внутри обширного общего домоуправления улички и переулки составляют неоценимое удобство: ими можно пользоваться как сквозными и, наискось прорезая глубокую толщу кварталов, попадать вдруг из одной московской магистрали в другую. Для юного же поколения в запутанных внутренних переходах таятся сверх того еще особенные преимущества перед дворами точной планировки: улица шумит где-то в стороне, и никакие виды транспорта не мешают здесь вечному кипению детских страстей.
С утра до позднего вечера летают на просторе всевозможные мячи: маленькие — для игры в лапту, немного побольше — для девочек с их странными, почти акробатическими играми, совсем большие — волейбольные мячи и тяжелые — футбольные. Вьются над головами скакалки всех видов, прыгают под ударами «чижики» с оструганными краями, без конца складываются городошные «рюхи», чтобы тут же брызнуть во все стороны под метко запущенными «битами», расчерчиваются по земле и по асфальту «классы» для прыганья на одной ноге.
Две площадки обсажены младенческими прутиками — липами, и за их тощенькой порослью оборудованы уголки для самых маленьких, с песочком, с миниатюрными водоемами, с крошечными фанерными избушками.
Неукротимый шум, непрестанный гам, и смех, и плач, и споры, и вопли сливаются воедино в этих краях.
Алеша, добравшись до родных дворов, мимоходом ввязался в игру с лаптой. Зажав свой чемоданчик меж коленями, он перехватил высоко заброшенный под лаптой мяч и ловко запустил им в спину игроку, перебегавшему к своим. Вмиг разгорелся ожесточенный спор. Одна сторона играющих отказывалась признать действительным этот удар, а другая утверждала свой верх на том основании, что любой из игроков без труда поймал бы такую «свечку» и непременно «почкал» бы противника. Все равно «почкал» бы!
Спор все усиливался, и обе стороны одинаково бранили вмешавшегося Алешу, а уже тот был далеко и, подхватив по пути футбольный мяч из-под ног незадачливого нападающего, обошел неповоротливого бокового защитника, ворвался на штрафную площадку… Удар!.. И Алеша был окружен неистово орущими ребятами; он с трудом отбивался от них с помощью чемоданчика, широко размахивал им, кружась и отступая все дальше и дальше к большому дому.
Может быть, он застрял бы на некоторое время и возле волейболистов, дав и тут знать о своем возвращении, но вдруг увидел возле маленького кирпичного домика, известного под именем «красный», своего друга и одноклассника.
— Толька! — с радостным воплем кинулся он к нему.
— Здравствуй! — спокойно, даже с некоторой меланхоличностью, ответил приятель. — Я к тебе уже два раза заходил, спрашивал…
— Да вот сегодня, наконец, отпустили… А Колька еще на даче?
— Здесь. Все уже здесь. А то!.. Ведь через три дня в школу!
Оба уселись у самого угла «красного» на большой камень, источенный многолетними ударами дождевого стока с крыши.
Мальчики дружили давно. Скольким испытаниям уже подвергалась их привязанность, сколько уже было между ними размолвок и примирений, сколько настоящих ссор и острых обид! Но проходили дни, проходили и обиды, а добрые чувства, связывавшие их, становились еще крепче, еще надежнее.
Впрочем, один-единственный раз был у них разрыв, долгий и тягостный. Случилось это в прошлом году. Мальчики увлекались в ту пору фотографией и однажды, проявляя вместе снимки, испортили неизвестно по чьей вине красную лампу. Последовали взаимные упреки и обвинения. Ребята наговорили друг другу немало обидных слов, потом разошлись… Не вздумай тогда Толя объясняться письменно, все обошлось бы и, наверное, уже на другой день никто не вспоминал бы о вчерашних неприятностях. Но Толя написал приятелю письмо, горячо отстаивая свою правоту. Запечатав записку, он опустил конверт в почтовый ящик на дверях друга. Алеша подчеркнул в записке жирными, злорадными черточками две грамматические ошибки, поставил в конце большую единицу, приписал крупными буквами: «Брехня!» и в свою очередь кинул злополучный листок в ящик на двери у Толи.
