Геральдика, наука о гербах, получила распространение после того, как в XII веке появился шлем новой конструкции, который почти полностью скрывал лицо. В сумятице битвы было невозможно с точностью сказать, что за рыцарь возник перед вами: то ли это ваш друг, сэр Ральф Хомард, то ли ваш враг, сир Бертран Пуле; единственный выход заключался в том, чтобы пометить рыцарей. Широкая ровная поверхность щита, естественно, представлялась самым подходящим местом для нанесения опознавательных знаков; имя не годилось для этих целей, его было не так просто различить, к тому же многие рыцари были неграмотны; и вот, подобно тому, как лавки и таверны имели нарисованные вывески, у знати вошло в обычай украшать щиты несложными эмблемами ярких цветов. Такие эмблемы представляли собой сочетание широких цветных полос или условное изображение зверей, птиц и т. п. — причём особой любовью, естественно, пользовались орлы и львы. Иногда предмет, ставший геральдическим знаком, отсылал, словно ребус, к имени владельца: так, символом Трампингтона были две трубы («труба» — «trumphet»), у Пико были три пики («пика» — «pike»), у Элкока — петушиные головы («петух» — «соск»), у Эрнли — орлы («орёл» — «еrпе»), у Люси — щуки («щука» — «luce»), у Мартелла — молоты (фр. «martel» — «молот»), у Мальбиша — оленьи головы (фр. «biche» — «олениха»), у Батлера (букв, «дворецкий») — кубки и так далее. Отдельные рыцари помещали на щитах свои эмблемы уже в эпоху нормандского завоевания, однако общепринятым этот обычай стал только в конце XII века, именно тогда рыцарские эмблемы превратились в родовые гербы и стали передаваться от отца к сыну. Любой человек с достойным положением в обществе мог взять себе какой угодно герб по своему усмотрению — если только его не взял уже кто-нибудь другой, — и затем этот герб становился собственностью его потомков. Традиция ношения гербов сложилась во многом под влиянием крестовых походов, собравших вместе множество незнакомых друг с другом рыцарей; в то же время с появлением сюрко — льняного платья, которое надевали поверх лат, чтобы как-то защититься от палящего южного солнца — возник обычай украшать его вышитыми гербами (откуда пошло английское выражение, означающее «герб», — «coat of arms», букв, «гербовой налатник»). Вышитые гербы можно было увидеть также на конских попонах и на знамёнах рыцарей. Каждый рыцарь имел право на собственный пеннон — вымпел с раздвоенным концом; рыцарь, которому довелось отличиться в битве, возводился в звание рыцаря-баннерета, и его пеннон путём отрезания хвостатого конца превращался в прямоугольный флаг — баннер.
Помимо гербов, которые рыцари демонстрировали различными способами, были ещё особые символические фигуры, водружавшиеся поверх шлема, — «нашлемники» («crest»; другое значение этого слова — «навершие рыцарского герба»); чаще всего их можно было увидеть на рыцарях, когда те принимали участие в турнирах и праздничных процессиях. Обычно такие геральдические украшения имели впечатляющие размеры, однако они почти ничего не добавляли к весу самих доспехов, поскольку были полыми и делались из лёгких материалов. В месте прикрепления нашлемника к шлему вокруг последнего обвивался двухцветный шарф, образуя «венец» («wreath» — в современной геральдике этот элемент обозначается символом наподобие леденца под навершием гербового щита) и затем ниспадая в виде «ламбрекена» или «намёта» («mantling» — ныне это слово означает также «мантию» на гербе, то есть узор в виде завитков). Наконец, были ещё и рыцарские эмблемы (badges), обычно они не передавались по наследству, а служили личным знаком того или иного рыцаря, и в этом качестве их носили его люди. Из таких эмблем широко известны страусиные перья принца Уэльского, красные и белые розы Ланкастеров и Йорков, двухцветная роза Тюдоров, белый олень Ричарда И, лебедь Генриха IV, вепрь Ричарда III и крепостная подъёмная решётка Генриха VII, изображение которой многократно повторяется в часовне Вестминстерского аббатства.
Геральдика наполняла средневековую жизнь красками, придавая ей сказочные черты. Интенсивные контрастные цвета и уверенные, чёткие линии рисунка имели художественную ценность, которая отвечала духу народа, обладавшего ныне утраченным чувством цвета и контура. Геральдические символы довольно быстро приобрели более широкое употребление, чем их первоначальная функция символов, помещавшихся на знамёнах и доспехах; мы видим их на печатях, искусностью в изготовлении которых славились английские гравёры; знатные господа и дамы носили пышные геральдические облачения и геральдические мантии, они украшали свои покои шпалерами с геральдическими изображениями и почивали на постелях, поражавших роскошеством геральдических вышивок. Более того, вся история Средних веков написана на языке геральдики. Когда на королевском гербе рядом с фигурой английского сторожевого льва появилось изображение французской лилии, это означало, что Эдуард III претендует на то, чтобы считаться королём Франции, и послужило поводом к Столетней войне, точно так же некоторое время спустя присоединение шотландского герба ознаменовало восшествие на английский престол династии Стюартов. Раненый шотландский лев на гербе герцогов Норфолков напоминал о роковом сражении при Флоддене, где английские войска под командованием герцога Норфолка нанесли шотландской армии сокрушительное поражение; а совокупность геральдических символов на щите Ричарда, эрла Уорика, способна поведать о том, как постепенно к нему переходили титулы, земли и богатства Невиллей, Бошанов, Монтегю, Мортимеров и Деспенсеров, которые достались ему по наследству или были приобретены посредством женитьбы, и это объясняет, как Уорик достиг того, что стал «делателем королей
