В прежние времена готовили почти всегда на улице, по крайней мере летом, причём на открытом огне, на котором можно было жарить и варить любую пищу, но почти нельзя было печь. Поэтому лорд манора обычно строил общественную пекарню, где держатели могли за небольшую плату испечь хлеб. Со стороны лорда устройство пекарни не было чистой благотворительностью: она служила неплохим источником дохода, поскольку лорд не только позволял вилланам пользоваться своими печами, но и принуждал их к этому (правда, стоит отметить, что в Англии подобный обычай исчез раньше, чем во Франции, где крестьяне протестовали против него ещё в эпоху Великой французской революции). Точно так же лорд принуждал своих арендаторов молоть зерно на его мельнице, и мы знаем, например, что причиной серьёзного конфликта между аббатом монастыря св. Альбана и его держателями стало то, что аббат отказался позволить им пользоваться в домашнем хозяйстве ручными мельницами. Аббату удалось отстоять свои интересы, и в знак победы он вымостил двор каменными жерновами, конфискованными у провинившихся. (Этот памятник господской власти был разрушен восставшими горожанами во время событий 1381 года.) Первые мельницы приводились в движение водой (ветряные мельницы были практически неизвестны в Англии до начала XIII века), отчего реки и ручьи играли в жизни людей наиважнейшую роль. Наряду с этим, реки и ручьи служили источником воды и пропитания; в частности, в них водились угри, которых в Средние века ели в большом количестве. С хозяином мельницы расплачивались натурой, то есть отдавали ему определённую часть привезённого для помола зерна, мельники же были печально известны своей жадностью и склонностью к воровству. В протоколах манориальных судов часто фигурируют мельники, бравшие больше положенной им доли; вороватые мельники многократно встречаются и в народной литературе Средних веков. Чосер, рассказывая о мельнике, оказавшемся среди кентерберийских паломников, говорит, что тот «ловко крал зерно и получал тройную прибыль», а о мельнике из Трампингтона — что тот был «вор, промышлявший зерном и мукой, превеликий ловкач, не упускавший случая украсть».
Пока что мы ничего не сказали о такой важной составляющей сельской жизни, как Церковь. (Духовной роли Церкви далее будет посвящена пятая глава.) В Средние века, в отличие от последующих эпох, не делали различия между религией и повседневностью; в те времена деревенская церковь была центром общественной жизни крестьян, подобно тому как господская усадьба была центром их трудовой жизни. Церковь служила олицетворением равенства перед Богом, равенства в будущей жизни, что отчасти смягчало тяготы неравенства перед законом в жизни земной. Церковь представляла собой единственную силу, способную встать между королём и знатью, а по временам также — между знатными господами и их бедными подданными. Церковь была местом сходок, на которых обсуждались текущие дела деревни, зачастую церковь выполняла роль банка или сокровищницы, где прихожане хранили свои документы и сбережения, не надеясь надёжно укрыть их в собственных домах; в церкви же хранился небольшой фонд для предоставления ссуд или безвозмездной помощи тем, кого подкосила болезнь или одолели невзгоды. С церковью были связаны выходные дни трудящегося люда, ведь они приходились на церковные праздники, на дни чествования святых, и некоторые из этих дней — прежде всего день того святого, которому была посвящена местная церковь, — отмечались всенародным пиршеством и весёлым гуляньем в церкви и на церковном дворе. В подобные дни разбивали палатки для торговли едой, напитками и другими соблазнами, и этот обычай послужил одной из причин возникновения ярмарок. Англичане всегда были любителями поесть и мастерами выпить, и как сегодня мы с радостью устраиваем торжественный обед, если нужно отметить значимое событие, воздать почести заслуженному человеку или собрать средства для каких бы то ни было целей, точно так же и наши предки в Средние века отдавали долг памяти своим святым праздничным гуляньем и собирали деньги на нужды церкви, организуя дни «церковного эля». Торжества, носившие это название, обычно были приурочены к Пасхе или Троице, к этому времени церковные старосты варили из принесённого прихожанами солода огромное количество эля и, когда наступал установленный день, продавали его с большой выгодой. По существу, «церковный эль» мало отличается от знакомых нам праздников с киосками, набитыми лакомствами и прохладительными напитками и церковными благотворительными базарами, где милейшие дамы покупают ими же принесённые пироги, вот только средневековый обычай сопровождался куда большим весельем. Пуританин елизаветинских времён писал об этой традиции, ещё сохранявшейся в его дни: «Вот как это происходит. В некоторых городах, пребывающих во власти разнузданного Бахуса, в канун Рождества, Пасхи, Троицы или же к иному дню церковные старосты всех приходов со всеобщего одобрения заготавливают десять фунтов или двадцать кварт солода: часть они выкупают из церковных запасов, а часть им приносят сами прихожане, каждый из которых даёт сколько-нибудь сообразно своим возможностям; из этого солода готовят очень крепкий эль, выставляемый затем на продажу в церкви или в другом отведённом для сего месте. Когда же откупоривают бочки с этим ядрёным напитком, называемым «
