Однажды, наклонившись над гнездом, я услышал, как в яйцах хором тонкими голосками попискивают гусята, а на одном из них скорлупа чуть вздулась и обозначилось место будущего отверстия. Я был не просто рад за гусей, рад тому, что их заботы завершаются успешно, но даже как бы разделял с ними этот успех.
Через день, как обычно, заранее предупредив птиц о своем: приближении, я явился на площадку и, закончив дела, подошел к гнезду. Теперь в нем лежали полуобсохшие птенцы. Они жалобно пищали, дрожали, и потому, сфотографировав их, я сразу же ушел, чтобы дать возможность родителям вернуться к гусятам. На ходу я слышал какой-то негромкий писк, который доносился до меня время от времени откуда-то сзади. Площадка оставалась все дальше, а писк не утихал. Оглянувшись, я был необычайно поражен. Ковыляя на своих еще неокрепших лапах, то и дело запинаясь и падая, за мной катились желтые пуховые клубочки. Я, конечно, догадывался, что это были птенцы «моих» гусей, но никак не мог поверить, что они предпочли общество впервые увиденного человека обществу своих родителей.
Все еще сомневаясь в справедливости своей догадки, я собрал гусят в шапку и пошел к гнезду. Оно было пусто, а на виду с тревожными криками ходили два гуся. Значит, это те самые птенцы!
Нужно было как-то вернуть их родителям. Я посадил гусят в гнездо, огородив его невысоким частоколом из березовых прутиков, и быстрыми шагами отправился восвояси. Пройдя сотню-другую метров, я сел отдохнуть, довольный тем, что в семье у моих знакомых опять все в порядке. Но тут же послышался жалобный писк и показались совершенно изнемогающие от усталости гусята! Я опять отнес их в гнездо, но повторилось то же самое. Убедившись, что мои попытки бесполезны, я принес гусят в лагерь, и здесь они росли, считая меня своим единственным и настоящим родителем.
Родители с гусятами обычно уходят на другие пастбища — более увлажненные, примыкающие к рекам, озерам или к морю. Теперь здесь не только больше корма, и притом более полноценного, но и гораздо безопаснее. У гусей уже начинается линька — выпадают маховые и рулевые перья, и при появлении наземных хищников, например песцов, они могут спастись только на воде. Линька у гусей протекает очень бурно. Как правило, не проходит двух недель, как они оказываются уже в новом пере и поднимаются на крыло.
На этих лучших в тундре пастбищах удивительно быстро растут и развиваются гусята: едва они освобождаются от пуха, как оказываются покрытыми настоящими перьями. Удлиняются их крылья, и молодежь пытается пустить их в ход: птицы часто расправляют крылья, хлопают ими, пробуют подлетывать, а затем уже и летают, хотя еще неуверенно, низко над землей или над водой. Крепнущая с каждым днем уверенность в своих силах явно доставляет юнцам чувство удовлетворения. Они взлетают, не принуждаемые к тому какой-либо опасностью, и, опустившись на землю, издают победные, торжествующие крики.
Бурное протекание линьки у стариков и быстрый рост молодых — качества, необходимые птицам для жизни на Крайнем Севере: едва они начинают летать, как на их родину приходит осень. Сначала — золотая: задорными веснушками тундру расцвечивают пожелтевшие и потому как бы «прорезавшиеся» крошечные кустики ив. Но ее быстро сменяет поздняя осень, когда по утрам землю серебрит иней, лужи и мелководные заливы подергиваются кружевом ледяных игл, а с неба все чаще падают снежинки — либо мелкие и сухие, либо пухлые, влажные. Это уже время отлета гусей на зимовку.
Поведение птиц становится теперь каким-то нервозным. Днем они все еще спокойно пасутся у рек и озер, но ночи проводят сумбурно. С наступлением сумерек гуси как будто утихомириваются и засыпают. Но вот к стае подсаживаются новые птицы. Поднимается невообразимый галдеж. Прилетевшие либо обосновываются здесь же, прячут головы под крыло и замолкают, либо, сманив ночлежников, летят дальше, будят новых птиц. Партии гусей непрестанно объединяются и делятся. До самого рассвета тундра то стихает, то наполняется гусиным гоготом. Птицы словно обсуждают какие-то важные проблемы, но никак не могут прийти к единому мнению. Вообще-то такую картину можно наблюдать на острове Врангеля, где живут главным образом белые гуси. Но в принципе то же самое происходит в других районах Севера и так же ведут себя любые виды гусей.
