– С удовольствием, – ответила я честно.
Врать не имело смысла: у Тамары Тимофеевны взгляд – рентген, она ученый-психолог со степенью и кучей монографий. Порой мне кажется, что все мы, включая меня, уже классифицированы и подробно описаны в ее научных трудах, но Машка говорит, что у меня паранойя, а у Тамары Тимофеевны просто комплекс доброй матушки. Мы все вроде как паства Анатолия Эммануиловича, и он наш добрый батюшка, а его супруга соответственно матушка и потому чувствует себя обязанной всемерно о нас заботиться. Она так и делает. Всех знает, во все вникает. При первой нашей встрече на новогоднем корпоративе Тамара Тимофеевна Плевакина поразила меня тем, что с беспримерной легкостью выспросила у меня все подробности личной жизни, причем я отвечала ей охотно и с редкой искренностью. А ведь еще трезвая была!
К тому моменту, когда Анатолий Эммануилович в синем с белыми полосками винтажном спортивном костюме «Адидас» выступил из ванной, я успела выпить чашку чаю, съесть три горячих блина со сметаной и обсудить со специалистом пару типичных подростковых комплексов. Но, едва появился «ее физкультурник», Тамара Тимофеевна отошла на задний план. Налила мужу чаю, придвинула блины – и исчезла.
– Ты, Еленочка Владимировна, заражать меня своим гриппом пришла? – сурово поинтересовался Плевакин, устраиваясь за столом. – Чего тебе дома-то не болеется?
– Мне, Анатолий Эммануилович, так болеется, что чуть не умерлось уже, – пожаловалась я. – Этой ночью меня и мою сестру пытались убить.
Шеф крякнул, насупил лохматые брови.
– Нужна ваша помощь, Анатолий Эммануилович, – сказала я. – Вы сможете подключить ФСБ?
– Ты рассказывай давай, а там посмотрим, чего я могу, а чего не могу, – ворчливо распорядился шеф и яростно потыкал свернутым в трубочку блином в плошку со сметаной.
Я рассказала ему все.
Под мой рассказ шеф уплел десять пышных блинов – неудивительно, что он становится похож на пингвина. Десятый, юбилейный блин Анатолий Эммануилович запил чаем, со звоном поставил чашку, оттолкнул блюдце, встал из-за стола и ушел из кухни, походя сдернув со шнура зарядного устройства мобильный и велев мне:
– Сиди, ешь.
Прежде чем за ним закрылась дверь дальней комнаты, я услышала:
– Пал Семеныч, здравия желаю, мон женераль, как поживаешь, дорогой? Я вот…
– Павлику звонит, Паше Усольцеву, – прокомментировала Тамара Тимофеевна, материализовавшись так же мгновенно, как исчезла.
– Генералу ФСБ Павлу Семеновичу Усольцеву? – уточнила я, с усилием проглотив вставший комом в горле блин.
– Ага, ему, Павлику, – легко ответила профессор Плевакина и налила мне еще чаю.
Посидеть на больничном мне все же пришлось. Даже не посидеть, а полежать.
После ночи в контейнере я совершенно расхворалась, и пара дней для меня прошли нечувствительно: я боролась с температурой, кашлем, насморком и болью в горле. Все это вместе отвлекло настолько, что с Наткиным квартирным вопросом «специально обученные люди» разбирались без меня. К счастью, это была уже не моя война. Даже не наша: Натка после долгой беседы с настоящим следователем тоже оказалась не у дел, что ее очень нервировало.
Анатолий Эммануилович звонил каждый день, справляясь о моем здоровье и уверяя, что следствие движется семимильными шагами. Я шефу верила, и все же торопилась вернуться в строй.
Сашка вдобавок к прописанным доктором препаратам беспощадно пичкала меня «классными зожными средствами», и объединенными усилиями традиционная медицина и народная победили мою хворь за три дня.
На четвертый я вышла на работу, на пятый – открыла очередное заседание по делу обманутых дольщиков.
Нет худа без добра, кое в чем болезнь и переживания пошли мне на пользу: похоже, я сбросила пару-тройку кило. В зеркале я себя не рассматривала, не до того было, но обнаружила, что воротник судейской мантии стал болтаться на шее. Как будто я надела мантию на вырост и не доросла еще до того, чтобы вершить правосудие…
Приступ неуверенности в себе купировал Плевакин, заглянувший ко мне в кабинет.
– Отлично выглядишь, Еленочка Владимировна! – объявил он, оглядев меня, пожевав губами и беззвучно вздохнув. – Бледна, строга и прекрасна, хоть картину с тебя пиши… Позавтракала? Тамара Тимофеевна велела тебя пирожком накормить, на вот… Чтоб быстро съела – и вперед, вершить правосудие!
