Девушка за стойкой встретила меня приветливым взглядом, и я направился к ней.
- Добрый вечер, - сказала она, чуть опередив меня.
И хотя сам собирался начать разговор именно этой дежурной фразой, но, услышав её, тут же перестроился, и меня, что называется, "понесло".
- Вы в этом абсолютно уверены? - спросил я.
Брови девушки чуть приподнялись.
- В каком смысле? - ровным голосом поинтересовалась она.
- В обоих. Что полночь - это вечер, а если да, что он добрый?
Ничего не изменилось в лице девушки. Видимо, навидалась она психически неуравновешенных беженцев в достаточной мере.
- Извините, - по-прежнему ровным спокойным тоном проговорила она. - Я неправильно выразилась. Здравствуйте.
- Здравствуйте и вы тоже, - кивнул я, вложив в приветствие его первоначальный смысл.
Девушка скосила глаза на стойку перед собой, рукой сдвинула в сторону дисплей компьютера, висевший над столешницей на кронштейне, и сняла с открывшейся взгляду стопки каких-то бланков верхний.
- Беженец? - полуутвердительно спросила она, явно собираясь тут же всучить мне бланк, как я понял, опросного листа.
- Пока нет, - разочаровал я её, но сразу же обнадёжил: - Но если всё будет и дальше катиться в пропасть - то непременно им стану.
А вот такой реакции на свой ответ я не ожидал. Глаза девушки округлились в неподдельном изумлении, бланк выскользнул из пальцев.
- Каким же образом вы сюда попали? - с непонятной тревогой, граничащей с испугом, выдавила она.
Теперь настала очередь удивляться мне.
- Как - каким? Обыкновенным. Через дверь.
Наш нелепый разговор прервало появление молодого человека в белом халате. Он вышел из левого коридора, толкая перед собой тележку, гружённую штабелем небольших прозрачных коробочек, внутри которых подрагивали оранжевые, то ли светящиеся, то ли флюоресцирующие шарики, чем-то похожие на теннисные мячи. На ногах у молодого человека были белые бахилы, словно он работал в операционной. Спрашивается, а при чём тогда эти коробочки с мячиками? Впрочем, такие стерильные бахилы надевают не только в больницах во время операций, но и в лабораториях, ведущих ядерные исследования. Но какое всё это - как первое, так и второе - может иметь отношение к Центру по делам беженцев?
Молодой человек остановил тележку, кивнул нам и сказал:
- Это - в хранилище. Вызовите лифт.
- Одиннадцатый этаж? - уточнила девушка за стойкой.
- Двенадцатый, - поправил её парень и непонятно чему ухмыльнулся. Сегодняшний улов на долгосрочное хранение.
Девушка нажала на пульте перед собой кнопку, уже знакомые мне двери распахнулись, и парень, вкатив тележку в лифт, уехал.
Я невольно задержал взгляд на дверях. Что-то странное было с этими то ли шариками, то ли мячиками. Когда парень остановил тележку, они, вопреки законам физики, продолжали подрагивать.
- Значит, надо понимать, вы - местный? - спросила меня девушка.
Я обернулся. Девушка почему-то не смотрела на меня: низко склонив голову, она уставилась в пульт перед собой. Только сейчас я уловил в её голосе непередаваемый акцент правильной дикторской речи, как у телеведущих московского канала. Твёрдое "о", в нашем регионе произносимое, как нечто среднее между "о" и "а". И слово "что" у неё звучало как по писаному, а не как у нас - "што".
- Надо понимать, - согласился я. - Абориген, если угодно.
- Так что вы хотите в нашем Центре? - подняла она наконец глаза. От былой приветливости её взгляда не осталось и следа. Холодное равнодушие и даже более - неприятие сквозило из глаз. - Ищите работу? К сожалению, свободные рабочие места мы предоставляем только беженцам.
- Нет, я ищу не работу. Я ищу свою знакомую, которая с сегодняшнего дня... Простите, уже со вчерашнего утра работает у вас. Татьяну Рудчук.
Девушка перевела взгляд на невидимый мне экран, и, хотя я мог дать голову на отсечение, что она не притронулась ни к одной клавише, изображение на дисплее стало быстро меняться, что угадывалось по еле различимому мерцанию отблесков на пластиковой панели стойки.
- У нас такой нет, - спокойно возразила девушка, когда мерцание на стойке прекратилось.
